ииииииии ОФИЦИАЛЬНЫЙ НАБОР В КОМАНДЫ НАЧАЛАСЯ

@темы: фб, кинг, крурбн

---

я не буду больше участвовать в фб, говорил тони
ну ладно, разве что одна команда, говорил тони

+ к этому урбн и риддик

Я ПРОСТО МОЛЧУ
приходите к нам, у нас весело!

@темы: фб

---

тащить все, что я натворил, мне лень, поэтому ссылочки на деанон ст рас и два, меня найдете под ником энтони эддард кирк

@темы: фб, ст

---

Вот и макси. Продолжение, как водится, в комментариях (я разбиваю текст как мудак, так что на количество комментариев не ориентируйтесь), ссылка на скачивание - вот

Название: AsQ
Фандом: ST XI
Переводчик:  captshat
Бета:  энакин
Оригинал: AsQ, автор — laughter_now, разрешение на перевод — получено
Размер: макси, 55761 слово
Пейринг/Персонажи: Джеймс Т. Кирк/Леонард «Боунс» Маккой
Категория: слэш
Жанр: AU, ангст, драма, хёрт/комфорт
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: День начался как обычно. Настолько обычно, что только к концу второй половины дня Джим понял, что что-то не так. Боунса почему-то не было в медотсеке во время напряженной смены, но не это было самое страшное. Самым ужасным, совершенно кошмарным, оказалось то, что Боунса вообще не было на борту. Более того, никто из членов экипажа даже не слышал о Леонарде Маккое. Судя по записям, никто с таким именем никогда не служил в Звездном Флоте. О Маккое вообще не было никаких данных. Все было настолько неправильно, что Джим не мог найти слов, чтобы описать происходящее.
Примечание: Мне не принадлежит ничего, связанное с франшизой Стар Трека. Никаких нарушений авторских прав нет. Фик впервые размещен 5 октября 2009 года под названием «Под откос».

Информация:
Персиковый коблер - традиционный американский десерт: представляет собой вареные персики в легком сиропе, покрытые крупной крошкой домашнего овсяного печенья, подаётся горячим в глубоком блюде, обыкновенно вместе с пиалой охлаждённых густо взбитых сливок, которые гости кладут каждый по вкусу.

Мятный джулеп - охлажденные смешанные напитки, состоящие из алкогольных напитков, сиропов, соков и побегов свежей мяты.

Глава 1.

Глава 1. Под откос

В рекламе Звездного Флота никогда об этом не говорят, но, главным образом, жизнь на звездном корабле представляет собой рутину. Даже жизнь на Энтерпрайзе, несмотря на репутацию этого корабля. Но это правда — лишь небольшой процент от общего времени они проводили, участвуя в космических сражениях и перестрелках, погонях на варп-скоростях, и дальних миссиях, которые заканчивались выбросом адреналина при попытках сбежать от очередной новой враждебной расы.

Что занимает большую часть жизни на корабле? Скучные переговоры, дежурства, в ходе которых ничего не происходит, и наблюдения за звездами, пока корабль несется на максимальной варп-скорости. Одним словом, рутина.

Но даже самый большой авантюрист, капитан, который притягивает к себе проблемы как магнит, в итоге стал жертвой этой рутины. Даже Джеймс Тиберий Кирк.

Неудивительно, что день, который стал самым драматичным в жизни Джима, день, который повлиял на него сильнее, чем разрушение USS Кельвина и смерть его отца столько лет назад, начался как очередной обычный день. Он был заполнен таким количеством привычных действий, что Джим мог бы прожить его с закрытыми глазами.

Джим проснулся в 7:00, поднявшись со звонком будильника.

Побрился, почистил зубы, принял душ, надел чистую форму.

Пошел в столовую за своим обычным завтраком: кофе (черный, без сахара), глазунья из двух яиц, два тоста. И никаких фруктов (потому что Боунса не было рядом, и никто не будет надоедать ему рассказами о полезном питании и витаминах, и о том, какими ужасными способами он может умереть, если будет питаться неправильно).

В 7:45 Джим поднялся на мостик и выслушал отчет гамма-смены, такой же скучный, как и вчерашний. Как только все дежурные офицеры альфа-смены заняли свои посты, и смена дежурного караула завершилась, Джим сел в капитанское кресло и вернулся к еще одной типичной смене.

Он прочитал отчеты.

Подписал запросы от инженерной.

Пронаблюдал с главного экрана за проносящимися мимо звездами, которые благодаря варп-путешествию превращались в ярко-желтые линии.

Прослушал общее объявление Чехова о том, что некоторые усовершенствования, запланированные инженерной, могут в течение часа влиять на искусственную гравитацию D-палубы.

Почитал еще отчеты.

Повертелся в кресле — просто потому что он мог.

Наконец, спустя семь часов после того, как он вышел из турболифта этим утром, Джим нарушил привычный распорядок. Передав управление кораблем Споку, он поднялся, одернул кофту, и пошел в медотсек к Боунсу для не-совсем-плановой-вакцинации, которую один хороший врач наконец уговорил его пройти.

Именно тогда Джим начал понимать, что все стало неправильным.

Он зашел в главную каюту медотсека; Боунса нигде не было видно. Не сказать, что это необычно: доктор все время где-то хлопотал по своим врачебным делам. Но Боунс четко дал Джиму понять, что если в 15:00 тот не будет как штык в медотсеке, он самолично загонит Джима на мостике и там же сделает укол, и в этот раз — не в шею.

Кирк знал своего друга достаточно хорошо, и верил, что в плохом настроении Боунс был вполне способен заставить Джима спустить штаны перед всей альфа-сменой, а получить укол в задницу на глазах у всех старших офицеров совсем не входило в планы Джима. Таким образом, после многих попыток избежать вакцинации, Джим вынужден был признать свое поражение и согласиться на прививку. Он думал, Боунс будет ждать его с гипоспреем в руке и триумфальной ухмылкой на лице.

Вместо этого, все, что увидел Джим — это пустые койки и медсестру Чепел, которая сидела за своим столом и вводила что-то в ПАДД.

— Боунс? – позвал Джим, надеясь, что друг услышит его и поторопит свою задницу совершить задуманное.

Медсестра посмотрела на него, слегка нахмурившись, встала из-за стола и постучала в закрытую дверь небольшого кабинета Боунса.

— Доктор? Капитан прибыл для вакцинации.

Джим посмотрел на закрытую дверь в некотором замешательством. Боунс никогда не закрывал дверь, за исключением тех моментов, когда режим работы уже не имел для него никакого значения, и он был на дежурстве так долго, что ему просто необходимо было вздремнуть час или два между сменами. Но, несмотря на то, что это показалось Джиму необычным, одной только закрытой двери было недостаточно, чтобы понять, что все не так. Боунс, в конце концов, был его лучшим другом, и Джим собирался выяснить, в чем причина такой внезапной скрытности.

Дверь кабинета открылась спустя несколько секунд после стука, и его словно ударили поддых, не оставив никаких сомнений в том, что происходящее было ужасно неправильным. Из кабинета вышел М'Бенга.

Он не должен был там находиться.

То есть, конечно, он должен был быть на корабле, и именно в медотсеке он должен был дежурит в свою смену, поэтому «не должен был» было не самым верным утверждением. Ключевым словом было «в свою смену». Боунс и М'Бенга всегда работали в разные смены. Когда один был на альфа-дежурстве, другой выступал в бета— или гамма-смену. Они не работали в одну смену, если того не требовали обстоятельства. Чрезвычайной ситуации не было, иначе Джим был бы в курсе: если его не проинформировали, то с субординацией команд явно что-то было не так, и Джим точно знал, что в эту альфа-смену должен дежурить Боунс. Черт возьми, Боунс практически приказал ему явиться в медотсек, конечно он должен был быть здесь.

М'Бенга, казалось, не замечал несостыковок. Увидев Джима, он улыбнулся и указал на одну из кушеток.

— А, капитан. Наконец-то. Я уже думал, что мне придется прийти на мостик, чтобы сделать вам укол. Присядьте на секунду, это не займет много времени.

Джим в замешательстве осмотрел каюту, желая знать, где же может быть Боунс. М'Бенга действовал так, словно это именно он ожидал Джима вместо Боунса, от которого изначально исходила инициатива сделать прививку в шею Джима.

Нельзя сказать, что Джим хотел, чтобы его лечил другой врач. М'Бенга уже лечил его, он был хорошим доктором.Боунс не взял бы его в свою команду, не будь он таким. Неправильным было то, что сейчас здесь должен быть Боунс, а не М'Бенга, на которого свалили всю работу его коллеги.

Если бы Боунс поменялся сменами по каким-то причинам, М'Бенга сказал бы что-то. Если бы Боунс заболел, Джиму уже доложили бы об этом. И лучше бы они так и сделали.

— Капитан? С вами все в порядке?

Джим даже не заметил, как М'Бенга подошел, и очнулся только когда доктор встал прямо перед ним. Он немного нахмурился, но сейчас внимание Джима занимал гипоспрей в его руках. Видимо, он не понимал замешательства Джима. Джим хотел получить ответы на вопросы и спросил первое, что пришло в голову:

— А где Боунс?

Джим вздрогнул, когда рука М'Бенги дрогнула от удивления; он вколол гипоспрей с большей силой, чем было необходимо для такой прививки.

— Ай! Боунс что, научил вас, как сделать укол еще больнее?

М'Бенга сделал шаг назад, и залегшая между его нахмуренных бровей складка стала еще глубже.

— Кто?

Их миссия длилась уже два года, и Джиму казалось, что все уже знают прозвище доктора, особенно медперсонал. В конце концов, прошло уже достаточно времени.

— Боунс. Доктор Маккой. Он мне покоя не давал с этой прививкой, и должен был сегодня делать укол.

Джим не знал М'Бенгу достаточно хорошо, чтобы по выражению лица понять, что происходит у того в голове, но не нужно быть гением, чтобы заметить, что доктор выглядит крайне растерянным. Он положил гипоспрей на поднос и взял в руки трикодер.

— Капитан, вы уверены, что чувствуете себя нормально?

— Конечно, нормально. Почему вы спрашиваете?

— Потому что это я почти неделю уговаривал вас спуститься сюда для проведения вакцинации. И я назначил прием на сегодня. Если вы помните, только вчера я говорил вам, что буду вынужден подать рапорт в Звездный Флот, если вы не сделаете прививку прежде, чем мы прибудем в нубирианскую колонию.

Нет, Джим не помнил. Он не помнил ничего из этого, потому что это был не М'Бенга. Все это время это был Боунс. Джим помнил его угрюмое ворчание, его «Черт возьми, Джим, это просто укол! Ты ведешь себя как ребенок, а не как капитан звездного корабля». Он помнил не слишком тонкие намеки на то, куда Боунс воткнет ему гипоспрей, если Джим не сделает необходимые прививки (эти угрозы занимали фантазию Джима ночью, но это была уже совсем другая история). Никогда, ни разу Джим не говорил обо всем этом с М'Бенгой. И Джим был уверен, что никто не угрожал ему подать официальный доклад Звездному Флоту в случае, если он не подчинится. Боунс никогда бы так не сделал. У Боунса были другие способы заставить Джима слушаться, а угрозы в случае упрямства Джима обычно сводились к публичному унижению и в любом случае имели куда больший эффект, чем официальные предостережения. Боунс работал с большинством вещей лучше, чем кто-либо другой, и Джим не собирался просто так оставлять это дело.

Важным было то, что Джим был записан на вакцинацию к Боунсу. Боунс убедил его сделать эту прививку в первую очередь. Тогда почему же М'Бенга говорит, что они обсуждали этот вопрос, и, по его словам, не раз?

Мягкий сигнал трикодера прервал размышления Джима, и тот не слишком аккуратно отмахнулся от нарушителя своего спокойствия. Поднявшись с кровати, Джим попытался пройти мимо М'Бенги.

— Где Боунс? Мне нужно с ним поговорить.

Рука сомкнулась вокруг его плеча, и чертов трикодер снова начал пищать — М'Бенга продолжил обследование. Джим начинал злиться. Злиться и волноваться. То, что М'Бенга продолжал удерживать его руку, только всё усугубляло. Джиму не нравилось, что его задерживают в хороший день, он предпочитал, чтобы все быстро закончилось, нежели оставаться тут. Он с большей силой стряхнул руку врача, чем было необходимо, и отошел от кушетки, осматривая медотсек в тщетной попытке найти Боунса: вдруг он неподалеку, Джим просто его не заметил. М'Бенга поднял руки, словно пытался успокоить напуганное животное.

— Капитан, вам лучше присесть. Не знаю, что происходит, но мне хотелось бы обследовать вас более внимательно.

Джим потряс головой.

— Не раньше, чем я поговорю с Боунсом.

— Сэр, у нас нет никого с таким именем.

Джим потряс головой, застигнутый врасплох чувством внутри него, таким темным и угрожающим, что он не мог — не хотел — называть его. Джим подавил это чувство, решив, что для всего происходящего должно быть разумное объяснение. Если это был чей-то розыгрыш, то расплата за него будет просто адской. Потому что розыгрыш был несмешной. Вообще.

— Хватит! Хватит. Это приказ. Я хочу поговорить с доктором Маккоем прямо сейчас.

М'Бенга неуверенно осмотрелся, словно ища помощи.

— Капитан, я понятия не имею, о ком вы говорите.

Не похоже, что М'Бенга шутил, но это было единственным объяснением. Так что да, точно, он явно шутил: другого объяснения поведению доктора просто не было.

— Доктор Леонард Маккой. Черт возьми, ты знаешь его! Он мой начальник медицинской службы.

М'Бенга нервно прикусил губу, дернув рукой так, словно снова хотел взять трикодер и продолжить обследование, которое Джим прервал секунду назад.

— Сэр, это я ваш главврач.

Джим не знал, смеяться ли ему или это был тот момент, когда стоило бы воспользоваться служебным положением и посулить превысить свои полномочия и нахеть на младшего по званию с угрозами. М`Бенга был, конечно, хорошим врачом, но этот фарс пора было прекращать.

Тряхнув головой, Джим отодвинул его в сторону коммуникационной консоли. Краем глаза он заметил, что медсестра Чепел наблюдала за ним с широко распахнутыми глазами. И черт ее дери, если эта херня с «я-понятия-не-имею-о-ком-вы-говорите» продолжится и с ней: Джим видел, как она только вчера разговаривала с Боунсом.

Разозленный, он положил руку на консоль и активировал ее.

— Компьютер, местоположение доктора Леонарда Маккоя.

— Членов экипажа с таким именем, находящихся в данный момент на борту корабля, не найдено. Пожалуйста, уточните ваш запрос.

У Джима закружилась голова, сердце забилось быстрее. Этого не могло быть. Если это и был розыгрыш, то самый продуманный из всех, которые ему доводилось видеть. Но у них не получится провести его. Он знал, что Боунс на борту корабля; пытаться заставить его поверить в обратное — самая нелепая идея.

— Компьютер, зарегистрируйте текущее положение офицера Звездного Флота лейтенанта-коммандера Леонарда Г. Маккоя, идентификационный номер Звездного Флота 0422-16-09B, код авторизации Кирк 77429Альфа.

— Неверный запрос, — вежливо проинформировал его компьютер, — неправильный идентификационный номер. В базе данных нет записей о Леонарде Г. Маккое.

Джим отошел от консоли, уставившись на нее так, словно это могло помочь ему что-то понять.

Номер не мог быть неправильным — он помнил его так же хорошо, как свой собственный и знал его с их первого года в Академии. Здесь была какая-то ошибка.

— Компьютер, проверь идентификационный номер Звездного Флота 0422-16-09B, код авторизации Кирк 77429Альфа.

— Неверный запрос. Неверно указан идентификационный номер Звездного Флота. Данный идентификационный номер не отображается в базе данных. Пожалуйста, уточните запрос.

Джим почувствовал, что на его плечо тяжело опустилась чья-то рука, и обернулся, рефлекторно держа руки так, словно собрался защищаться. Это был всего лишь М'Бенга; он стоял слишком близко, чтобы чувствовать себя комфортно, а его лицо было серьезным как никогда. В руках он держал трикодер, но Джима гораздо больше заботили два офицера охраны, стоящие позади М'Бенги. Джим понятия не имел, когда доктор успел их вызвать, но они были здесь, и, очевидно, внимательно следили за своим капитаном.

Все происходящее давно перестало быть забавным, и если оно не собиралось прекратиться, Джим решил впервые за свою карьеру капитана созвать трибунал.

— Доктор...

— Капитан, вам следует пройти со мной. Вы проявляете признаки странного поведения, налицо симптомы галлюцинаций. Мне необходимо обследовать вас и выявить причины, что вызвали всё это.

Джим потряс головой и отступил на шаг. Он не заметил, что офицеры охраны наблюдали за ним еще внимательней, словно он мог сорваться в любую секунду. Но он все еще был капитаном, и, вне всякого сомнения, он не собирался бежать с собственного корабля. Расправив плечи, Джим посмотрел М'Бенге прямо в глаза.

— Я никуда не пойду, пока не поговорю с доктором Маккоем.

Эти слова как будто ранили М'Бенгу, слова Джима словно послужили доказательством какой-то ужасной правды, на которую тот до этого момента закрывал глаза.

— Капитан, здесь нет никакого доктора Маккоя.

— Конечно, он здесь! Черт, я разговаривал с ним только вчера. Я знаю, и вы с ним говорили: он вступал на пост в альфа-смену, а вы сдавали гамма-смену.

Доктор вздохнул и потряс головой.

— Я всю неделю работаю в альфа-смену, сэр. Вчера в гамма-смену работал Рамирес. На борту Энтерпрайза нет и никогда не было ни доктора Маккоя, ни доктора Боунса. Вы слышали компьютер: во всем Звездном Флоте нет никакого доктора Маккоя.

Джим все еще качал головой, осознавая, как жалко он сейчас выглядит.

— Нет.

— Да, — голос М'Бенги был слишком мягким, слишком понимающим — таким непохожим на то, как с почти выжившим из ума Джимом обращался бы Боунс. — Я говорю правду, капитан. Вот почему необходимо, чтобы вы пошли со мной, и я смог бы вас обследовать. Необходимо понять, что случилось.

Джим рассмеялся бы, если бы истерический смех не забил последний гвоздь в крышку его гроба его диагноза сумасшедшего и помешанного. М'Бенга только что повторил не раз, что никогда не слышал о Боунсе. В базе данных Звездного Флота не было никаких записей о Леонарде Маккое. Но только Джим все равно понимал, что этого не может быть. Он помнил, как разговаривал со своим лучшим другом в этом самом кабинете меньше чем двадцать часов назад. Джим знал, что Боунс существует. Знал, потому что за последние пять лет он был единственной константой в жизни Джима. Джим знал, что Боунс существует, потому что он уже не мог представить свой мир без Боунса.

Но именно это и сказал М'Бенга. Боунса не было.

«Неправильно» ни на йоту не могло описать происходящее.

Глава 2.

Глава 2.

Физически Джим был в порядке. Он и так это знал, но М'Бенга подтвердил это только после получаса тщательных обследований. Джим терпеливо и – так не в его характере – спокойно ждал, цепляясь за мысль о том, что, как только доктор закончит, он сможет уйти и наконец-то разобраться во всем. Было сложно просто так сидеть на месте, когда М'Бенга бросал на него взгляды, говорящие о том, что он беспокоится за рассудок капитана.

Но Джим держал рот на замке и больше не упоминал Боунса, несмотря на то, как сложно это было. Он хотел выяснить, что происходит, но если М'Бенга скажет, что он болен, и сейчас не в состоянии командовать кораблем, это только усложнит дело.

Доктора явно не удовлетворили результаты обследования, но спустя некоторое время у него, видимо, закончились тесты, с помощью которых он мог обследовать Джима. В итоге результаты были неубедительные. Физически Джим был в порядке, но М'Бенга диагностировал стресс и авитаминоз, вколол ему гипоспрей и освободил от службы до конца дня. Гипоспрей — это не успокоительное и не смирительная рубашка, так что Джиму не на что было жаловаться.

Вернувшись в свою каюту, он сел за компьютерную консоль и попытался выяснить, что же, черт возьми, происходит. Если в его жизни и было то, в чем он был железно уверен, так это было существование Леонарда Маккоя, и что у него было полное право быть здесь, на корабле, с Джимом. Именно эта уверенность заставила его искать объяснение тому, что мир перевернулся с ног на голову. Боунс существует. Это факт. Теперь Джиму осталось лишь выяснить, почему все в медотсеке считают, что тот — лишь плод его воображения.

Но вскоре стало понятно, что М'Бенга и члены медотсека — не единственные, кто считает, что в этой вселенной не существует Леонарда Маккоя.
В списке экипажа Энтерпрайз не зарегистрирован ни Леонард Г. Маккой, ни кто-то еще с похожим именем.

Джим еще раз ввел те же запросы, что и в медотсеке, но результаты остались без изменений. Леонарда Маккоя не было на борту Энтерпрайз. Леонард Маккой не зарегистрирован в базе данных Звездного Флота. Боунс не служил на другом корабле или другой космической станции. Боунс вообще не был членом Звездного Флота. Идентификационный номер Боунса не распознается. И нет никого из членов Звездного Флота с таким номером.

Одним из преимуществ капитана — и одной из причин, почему Джим боялся, что М'Бенга объявит его психически нездоровым и заберет эту привилегию — был неограниченный доступ. Не к любому виду совершенно секретной информации, а ко всем базам данных Земли. И чем больше он искал его, тем сильнее у него сосало под ложечкой из-за неприятного чувства.

Никто по имени Леонард Маккой за прошедшие десять лет не получал степени доктора медицины. И никогда не получал.

Никто с таким именем не был студентом медицинского колледжа, или вообще любого университета в мире.

С каждой базой, которая, как считал Джим, должна была содержать сведения о Боунсе, но не содержала, он все больше боялся вводить раз за разом его имя в следующую.

Никаких записей ни о свадьбе Боунса, ни о разводе.

Никаких записей из колледжа.

Из школы.

Никаких медицинских отчетов.

Нет сертификата о рождении.

Сосущее под ложечкой чувство превратилось в настоящую паническую атаку. Леонарда Маккоя не было, хотя он должен был быть. Джим был уверен, что его друг реален, но все данные словно исчезли за ночь. Все следы исчезли, его словно никогда не существовало. Джим ничего не мог с этим поделать, но задавался вопросом, почему никто не помнит о Боунсе, в то время как сам Джим хранит воспоминания о нем, воспоминания столь реальные, что Джим был уверен — они не могут быть плодом его воображения.

Ему требовалось выяснить, что же, черт возьми, происходит.

***

Найти Джослин Маккой оказалось проблематично, потому что ее звали не Джослин Маккой. Только вчера Джим узнал, что бывшая жена Боунса оставила его фамилию после развода, чтобы их дочь росла с этой фамилией, но теперь-то их дочери вообще не существовало. Джим был безмерно рад, что внимательно слушал Боунса, когда тот рассказывал о своей семье и о браке — эти зацепки помогли ему найти Джослин, не используя фамилии своего друга.

Биография Джослин Дарнелл не слишком отличалась от той, которую знал Джим. Та же старшая школа в Атланте, в которой учился и Боунс (вот только Боунса почему-то не было в списках выпускников). И только после окончания школы ее история изменилась. Она не стала Джослин Маккой: Джим нашел ее по имени Джослин Трэдвей.

Миссис Трэдвей была не только в замешательстве из-за внезапного звонка Джима, но и подумала про совершенно другого человека, в отличие от того, кого имел в виду Джим, упомянув ее мужа.
— Клэй? Что случилось? Что Звездному Флоту нужно от Клэя?
О да. Джим забыл одну мелочь. Глядя на ее растерянное лицо на видеоэкране, Джим в первый раз задался вопросом, не был ли М'Бенга прав, и все это было лишь в его воображении. Но мысли о Боунсе были слишком реальны, чтобы от них отмахнуться.
— Не Клэй, мадам. Я говорю о Леонарде Маккое.
Аккуратно выщипанные брови взлетели к идеальной прическе, стоившей, должно быть, целое состояние.
— Боюсь, ваша информация ошибочна, капитан Кирк. Я не знаю никого с таким именем, и я определенно не замужем за этим человеком. Моего мужа зовут Клэй Трэдвей.
Это было ожидаемо. С тех пор, как Джим проснулся утром в этом кошмаре, он не мог ожидать от этого звонка ничего другого. Но все равно казалось, будто в живот вонзили еще один нож.
— А что насчет Джоанны?
Джослин нахмурилась, всем своим видом показывая, как мало терпения у нее осталось на Джимаа и его вопросы.
— Кого?
— Джоанна Маккой. Ваша дочь.
В ее глазах промелькнуло что-то, но так быстро, что Джим не успел понять, что это было. Несмотря на это, когда она снова заговорила, ее голос был ледяным и непреклонным.
— Это не ваше дело, капитан, но у меня нет дочери с таким именем. У меня нет детей. Ваша информация неверна, либо вы позвонили не в тот дом. До свидания, капитан.
Как только Джослин прервала соединение, и экран погас, Джим откинулся на спинку кресла, вздохнув от отчаяния. Он и не думал об этом. Мысль о мире без Боунса и так достаточно ужасна, но он и подумать не мог, что без Боунса не было бы Джоанны. Жизнь Джослин без женитьбы на Боунсе сложилась совсем иначе, и Джоанна не рождалась.
— Боже, нет, — прошептал Джим и провел рукой по лицу, сидя в пустой каюте и отчаянно желая, чтобы здесь оказался тайник Боунса с кентуккийским бурбоном.

***
Родители Боунса были мертвы, оба. Все так, как и рассказывал Боунс.

У Дэвида Эндрю и Элеоноры Маккой не было детей.

Боунс вообще никогда не рождался. Проведя больше двух часов, копаясь в медицинских записях двух людей, которых он никогда не видел, Джим мог с уверенностью сказать, что эти двое никогда не заводили ребенка, не теряли его и не отдавали на усыновление.

Джим чувствовал себя извращенцем или безумным сталкером, копаясь в деталях медицинских записей людей, которых вообще не знал. Несмотря на это, он старался избегать упоминаний о смерти отца Боунса. Однажды Боунс по пьяному делу рассказал об этом и больше никогда не вспоминал. Джим не хотел увидеть что-нибудь про него и убедиться, что в этой реальности жизнь отца его друга сложилась иначе. Он не хотел смотреть, опасаясь, что без Боунса, который последовал желанию отца, старший Маккой все еще был жив. Он вполне мог обойтись и без этого знания.

Кроме того, у него были проблемы и поважнее. Например, надо выяснить, почему он застрял в мире, где его лучшего друга никогда не существовало.

***
Альтернативная вселенная.
Это первое, что пришло Джиму в голову. Это могло бы все объяснить, и эта идея даже не была притянутой за уши, учитывая то, что Джим знал, что его собственная вселенная является для старого Спока альтернативной. Идея была реальной, и теперь Джиму оставалось лишь выяснить, почему эта вселенная такая же, как его собственная, только без следов его лучшего друга в этом мире.
И — что еще более важно — ему было необходимо узнать, каким образом он сюда попал.
Всякий раз, как он сталкивался с любыми видами путешествий через пространство и время, границей между двумя реальностями служила черная дыра. Но Энтерпрайз не сталкивалась с черными дырами ни недавно, ни когда-либо вообще. Джим бы запомнил, и в записях корабля об этом тоже ничего сказано не было. Они вообще не сталкивались ни с чем необычным после последней миссии. Пять дней назад они покинули Кардос II после недели скучнейших дипломатических переговоров за всю карьеру капитана Кирка. Они установили курс на нубирианскую колонию, в которую должны были доставить груз, и это был скучнейший космический полет, который только знал человек с тех пор, как изобрел варп-двигатель.

Ничто не могло объяснить произошедшее. Не было ни черных дыр, ни червоточин, ни энергетических полей или инопланетных сканеров. В журнале корабля ничего не было зафиксировано — просто обычное путешествие на варп-скорости. Джим пересмотрел все данные и записи, даже самые неясные показания с Научной станции и данные из инженерной, которые никто, кроме Скотти, никогда не открывал. Все факты говорили об одном: Энтерпрайз не натолкнулась ни на что, что могло бы закинуть Джима в другую вселенную, в которой все было так же, за исключением существования Леонарда Г. Маккоя.

Так что к черту теорию параллельной вселенной.

Но всему должно быть объяснение, и Джим собирался его найти. Потому что единственное, что он понял после всех этих поисков — чем больше он пытается найти следы Боунса там, где они должны быть, тем больше осознает, что не хочет жить в мире, где его друг не существует. Что не может жить в этом мире.

Джим всегда гордился тем, какой он независимый. Как он вполне способен выжить сам, без помощи других. Большую часть своей юности он прожил без матери. Он пережил, когда Сэм и брат покинули его. С малых лет и до сих пор не было никого, от кого Джим зависел бы, и он всегда считал, что его эмоциональное состояние, каким бы изувеченным он не был, ни от кого не зависит.

До тех пор, пока в его жизни не появился Боунс. Боунс не хотел становиться частью жизни Джима. Особенно — после их знакомства в шаттле на пути в Сан-Франциско. Джиму пришлось потрудиться, чтобы завязать дружбу с Боунсом , и даже сейчас он понятия не имел, почему тогда это казалось ему настолько важным. Казалось, они с Боунсом стоят друг друга. Два неудачника, они сразу выделялись из толпы новобранцев Звездного Флота. То, что из всех новобранцев Джим сдружился с ворчливым доктором из Джорджии, казалось вполне логичным (вот бы Спок оборжался про себя, узнав, что Джим думает так).

В конце концов, Боунс уступил и, со свойственной ему ворчливой нежностью, смирился с присутствием в его жизни Джима.

Тогда Джим и представить себе не мог, что это станет началом дружбы всей его жизни.
Наверное, если бы Боунс внезапно не исчез из его мира, он никогда бы не понял, как много для него значит эта дружба. Только сейчас он понял, насколько привык, что Боунс всегда рядом, понял, как сильно в нем нуждается. Боунс сдерживал его, иногда так, что Джим и не замечал, и сейчас, когда Боунса нет, Джим чувствовал себя отстраненным от всего. Казалось, что, только потеряв его, он понял, что потерял что-то очень важное, потерял часть себя.

Если подумать, то он никогда еще не чувствовал что-то подобное. Он не хотел думать об этом, и не был готов делать что-то для решения этой проблемы. И неважно, что Боунс для него — гораздо больше, чем лучший друг. Он не жадный, ему хватит и того, что у него уже было. Джим не собирался жертвовать дружбой всей своей жизни только потому, что не мог держать свои мысли под контролем.

Джиму нужен был Боунс. Больше, чем кто-либо. Ничто не было важно, пока он не вернет его. Он поклялся больше ничему не придавать значения. Но сначала нужно вернуть Боунса.

***
Никто на борту корабля не помнил Боунса.

Когда на следующий день Джим вернулся к работе, сопровождаемый заинтересованными взглядами членов экипажа, он попытался что-нибудь выяснить. Узнав факты о существовании своего друга в этом мире, он понимал: шансы, что кто-то помнит Боунса, невелики. Но он знал — стоит попытаться. Он был в долгу перед Боунсом, и ему нужно выяснить, что случилось.

Это была сущая нелепица. Не было никакого смысла в том, что Джим хранил яркие воспоминания о нем, в слишком реальных чувствах, пробуждавшихся каждый раз при мыслях о друге — никто больше не помнил его.
Если это, как изначально считал Джим, был розыгрыш, то это был самый продуманный розыгрыш в мире. Для этого пришлось бы подделать все данные баз данных компьютера, которые Джим мог бы просмотреть, ища упоминания о Боунсе. Не говоря уже о том, что к некоторым из этих баз данных доступ имели лишь Джим и Спок. И не говоря о том, что, даже если это и была шутка, то что они сделали с самим Боунсом, чтобы спрятать его? Боунс никогда бы не согласился участвовать в подобном. Он без долгих раздумий согласился бы разыграть Джима, но никогда бы не участвовал в чем-то, что могло бы сделать ему больно.

Потому что именно это Джим и чувствовал — боль. Ему было больно от того факта, что его друга здесь нет, и еще больнее — от того, что никто, кроме него, не помнил Боунса. Как глава медицинской службы, Боунс в определенные моменты спасал жизнь каждого из старших членов экипажа. И не только. Боунс был их другом. Конечно, с большинством он не слишком церемонился, и эта дружба и близко не походила на дружбу между ним и Джимом, но все уважали друг друга, и это уважение выходило за рамки простого товарищества. Даже Спок, несмотря на его обычное противостояние с Боунсом, проявлял по отношению к доктору сдержанное уважение, и Джим знал, что, несмотря на ворчливость Маккоя, это чувство взаимно.

Мысль о том, что всего этого уже нет, что никто не помнит профессионального доктора и надежного человека, каким был Боунс, не только ранила Джима, но и злила его.

Никто его не помнил. Джим знал это: он уже пытался выяснить, но в ответ получал лишь озадаченные взгляды.

Конечно, Джим спрашивал напрямую, помнил ли кто-нибудь главврача Леонарда Маккоя. Он спрашивал о ранениях, которые, как он знал, получили члены экипажа, и попытался выяснить, как они это помнят. Результаты его поразили.

Сулу помнил об открытом ранении, которое он получил в сражении на вражеском корабле, но в его версии произошедшего М'Бенга зашил его, пока они летели обратно в шаттле, прежде чем Сулу мог умереть от кровопотери.

Ухура четко помнила день, когда ей поставили диагноз; причиной того, что несколько дней ее тошнило и лихорадило, были не простуда и не грипп, а ранее неизвестный паразит, который съел бы ее внутренние органы, если бы его вовремя не обнаружили. По ее словам, М'Бенга провел спасительную диагностику и провел операцию по удалению паразита. М'Бенга, а не Боунс, пусть Джим и помнил это так четко, как будто это произошло вчера, а не больше года назад.

Каждый член экипажа рассказывал Джиму похожую историю: сама болезнь или ранение никуда не исчезли, но ни в одном из рассказов не упоминался Боунс. Он знал, что М'Бенга — хороший доктор, и ни одна из операций не выходила за пределы его способностей, но все же. Это было неправильно. Несправедливо, что Боунс исчез, и никто, кроме Джима, не сожалел об этом.

Боунс заслуживал большего.

***

Джим решил, что ему нужно мнение постороннего. Нужно было поговорить с кем-то, кому можно доверять, с кем-то, кто знает его достаточно хорошо, чтобы не осуждать прежде, чем дослушает до конца. Он думал поговорить со Споком, но вскоре отбросил эту мысль. Спок выслушает его, в этом можно не сомневаться. И найдет сотню различных совершенно логичных объяснений тому, что Боунс существует лишь в воображении Джима. Нет, Спок — не тот, с кем можно обсудить подобное.

По крайней мере, не этот Спок.

Старый Спок — совсем другое дело. Сейчас Джим научился различать жизнь старого Спока и свою собственную, несмотря на то, как сложно это было поначалу. Так же, как и самому Споку. Преимуществом было то, что, Джим и Спок-из-его-времени все еще не были связаны ничем из того, о чем говорил другой Спок, а старый вулканец помнил их связь. Он бы выслушал Джима и не осудил его.

Кроме того, он знал Боунса из своего времени, и если Спок подтвердит существование Леонарда Маккоя хотя бы в одной вселенной, Джим будет знать, что надежда еще есть, и он сможет вернуть своего Боунса.

Удача словно отвернулась от Джима. Если доказательством этому не могло послужить то, что лучшее, что было в его жизни, исчезло, то он убедился в этом, связавшись с Новым Вулканом. Посол участвовал в каком-то ритуале, в ходе которого он должен был находиться в пустыне еще не менее пяти дней. Выходило так, что впервые, когда Джим действительно нуждался в совете старого вулканца, тот был недосягаем.

Если не считать обоих Споков, у Джима оставался единственный человек, с которым можно было поговорить.

Если Пайк будет в плохом настроении, или если Джим переоценил человека, который забрал его из Айовы, этот звонок погубит его карьеру быстрее, чем если бы он сообщил всему экипажу Энтерпрайз, что ищет Боунса. Ставки были высоки, но Джим слишком отчаялся, чтобы отступать. Никто и ничто не могло дать ему даже намека на то, что происходит. Джим был близок к тому, чтобы сойти с ума и был готов пойти на все, что угодно.

Он заперся в своей каюте — не хотел, чтобы во время разговора кто-то ему помешал — и вызвал Звездный флот.

Надо заметить, что это был самый неловкий разговор за всю карьеру Джима. Молодой офицер у панели управления был достаточно вежлив. Джим назвал себя и попросил перенаправить звонок в офис адмиралов. И только когда Джим сказал, с кем именно из адмиралов хотел бы поговорить, начались проблемы.

В этой вселенной не было адмирала Пайка. После исчезновения Боунса это было единственным, что изменилось. Несмотря на то, что это его беспокоило, Джим также чувствовал и облегчение. Особенно после того, как секретарь Звездного Флота сообщил, что у них имеется запись о капитане Пайке. Джим решил проверить, тот ли это человек, которого он пытается найти. Джим не понял, почему молодой человек выглядел нахмуренным и озабоченным, когда он оборвал соединение, закончил разговор, но проигнорировал это и загрузил досье капитана Пайка. Он не понимал, как отсутствие Боунса могло остановить повышение Пайка до адмирала. Если удастся с ним связаться, это уже не будет иметь значения. Может, старик будет заинтересован в рассказе Джима еще больше, если узнает, что происходящее затронуло и его судьбу.

Облегчение и надежды Джима рухнули, когда он открыл досье Пайка и увидел жирную пометку сверху.

Погиб.

Желудок Джима сделал немыслимый кульбит. Пайк умер, умер до того, как его повысили до адмирала. В этом было так же мало смысла, как и в отсутствии Боунса. Руки Джима тряслись, пока он вводил команды, чтобы вывести медицинское досье Пайка на экран. В этом файле Пайк тоже числился погибшим — погибшим в 2258 году.

Год, когда Нарада уничтожила Вулкан и чуть не уничтожила Землю.

Джим пробежался глазами по экрану, пытаясь выудить как можно больше информации. С каждой строчкой его желудок падал еще на пару дюймов.

Пайк был капитаном Энтерпрайз, как и помнил Джим. Он был взят в заложники Нероном, его допрашивали и пытали, пытаясь узнать коды планетарной обороны Земли. Джим и Спок вернули его на Энтерпрайз, но он умер во время операции, когда врачи пытались удалить слизня, которого Нерон использовал, чтобы Пайк выдал информацию. Согласно документу, во время операции на всем корабле отключилась искусственная гравитация. Один бесконтрольный взмах лазерного скальпеля стоил капитану жизни.

Хирургом, согласно документу, был Джоффри М'Бенга.

Джим помнил это. Он помнил отключение искусственной гравитации, когда они пытались оторваться от черной дыры, созданной красной материей, прямо перед тем, как их выбросило на борт перед варп-ускорением. Только Джим помнил, что операцию тогда проводил Боунс. Пайк, к счастью, был зафиксирован на операционном столе. Позже Боунс рассказал Джиму, как он был счастлив, что он не держал инструменты около Пайка в тот момент, когда корабль накренился, и гравитация отключилась. Боунс сказал, что это была чистая удача.

Та самая, которой не было у Пайка в мире без Боунса.

Ужасная смерть Пайка повлекла за собой новые неприятности — если Пайк умер из-за того, что другой хирург по-другому держал руки в ключевой момент, что насчет остальных пациентов, которых Боунс смог спасти благодаря своим способностям? Что насчет тех, кто умер бы, если бы их лечил не Маккой? Джим знал многих людей — не только людей, но и представителей других рас — которые живы только благодаря тому, что Боунс от них не отвернулся, потому что Боунс слишком упрямый, слишком настойчивый, или же просто слишком талантливый для того, чтобы позволить им умереть.

Джим после исчезновения Боунса и не задумывался об этом, и поразился сам себе, почему. Ведь без Боунса пациенты, которых он столько лет спасал, пациенты, которых невозможно было бы спасти без специальных навыков Боунса и его преданности работе, были бы мертвы.

Не все пациенты, конечно же. Но достаточное количество. Лишь бросив взгляд на список членов экипажа Энтерпрайз, Джим мог сказать, что он пополнился людьми, которые не существовали или погибли раньше времени, как минимум еще на десять человек. Джоанна, Пайк и десять членов экипажа, которые были живы, когда Джим вчера ложился спать. А если посмотреть внимательнее, их окажется еще больше. Теперь Джим думал, что то, что все его старшие офицеры остались живы — просто чудо. В конце концов, чудо то, что сам Джим еще жив — Боунс не раз спасал его, когда он был на волосок от гибели.

Все это было за гранью воображения Джима. Он даже не хотел думать о последствиях. Слишком часто успех переговоров или заключения договоров, в ходе которых решалась судьба целой планеты или колонии, зависел от обеспечения медицинской помощью. Политические последствия могли быть бесконечны, и не только они. Джим думал о милой дочке Боунса, о Пайке и о верных членах экипажа, которых внезапно не стало, и почувствовал, что к горлу подступает комок.

Это нужно было остановить.

Нужно было вернуть Боунса. Он понятия не имелкак, но нужно было вернуть. Это не было его личным эгоистичным желанием вернуть друга, это было куда важнее. Не только ему было необходимо, чтобы Боунс вернулся. У него, надо признать, были весьма эгоистичные причины вернуть Боунса. Но существование других людей зависело от того, будет Боунс жив или нет.

Это было даже хуже, чем мысль о том, что Боунс — единственный, кто исчез из этой реальности.

Авторские примечания:

Вся информация об именах и истории персонажей этой части взяты из Мемори Альфы или Мемори Беты, чтобы сохранить канонность.
История о Пайке основана на новелле по фильму Стар Трек (аудиокнигу читал Закари Куинто, и я очень рекомендую прослушать ее). В новелле по возвращению Пайка на Энтерпрайз искусственная гравитация была отключена на секунду. Последний раз, когда видели Боунса – прямо перед тем, как он забрал Пайка в медотсек после спасения. Нигде не упоминалось, когда именно Боунс оперировал Пайка, но я взяла на себя смелость предположить, что это происходило именно в момент отключения гравитации. Не могу сказать наверняка, я лишь додумала то, что было дано в фильме и новеллах. Просто объясняю, откуда взялась эта мысль, и она не так уж далека от канона.

Глава 3.

Глава 3.

Через пять дней он сможет поговорить со старым Споком, а пока Джим мог только сидеть здесь, на борту корабля, и ждать, в этой реальности, где Боунса не существовало. Единственное, что еще давало ему надежду — возможность того, что из этого кошмара есть выход. Сейчас Джим знал только то, что здесь, на Энтерпрайз, он не нашел ни следа, ни единого воспоминания о Боунсе.

Он решил вести себя так, словно все в порядке, чтобы лишний раз не привлекать внимание команды. Несмотря на это, он не мог удержаться от поисков, не мог отказаться от мысли, что сможет найти какую-нибудь зацепку, которая поможет распутать этот кошмар, какое-нибудь доказательство существования Боунса. Все время он искал что-то, что покажет, что Боунс здесь, и что кто-то или что-то могущественное забрало его и попыталось стереть все следы его существования.

Но Джим ничего не нашел.

Любимое блюдо Боунса, персиковый коблер, которое Джим попросил добавить в меню репликатора в самом начале их пятилетней миссии, исчезло.

Вмятина в стене кабинета Боунса, которая была там с тех пор, как они потеряли трех офицеров охраны во время ужасного крушения шаттла, исчезла — равно как и все медицинские записи о том, что глава медицинской службы сломал восемь костей в правой руке, оставив эту вмятину на стене.

Н е было ни одного признака, что Боунс когда-либо находился на Энтерпрайз, ни малейшего.

Но он все никак не шел у Джима из головы. Теперь, когда физически его здесь не было, он стал единственным, о ком Джим мог думать. Психоаналитик здорово развлекся бы, анализируя его мысли, но Джим не был к этому готов. Пока нет. И, возможно, никогда не будет. Боунс был его другом. Лучшим другом. Его первым другом. Джим был очень благодарен ему за дружбу сейчас даже больше, чем когда-либо, и не станет рисковать ею. Впрочем, Боунс таковым его не рассматривал, и это весьма красноречиво говорило о ситуации.

Джим с радостью согласится на возвращение своего лучшего друга, даже если это значило бы, что придется навсегда отказаться от планов на что-то большее. Он уже привык к незаметной тоске, он сможет с этим справиться.

Но не сможет справиться со своими снами.

Джим боялся спать: каждый его сон был отравлен Боунсом. Он преследовал друга по всему кораблю, но успевал лишь мельком увидеть каштановые волосы и синюю форму, и Боунс сразу скрывался за углом. Боунс никогда от него не убегал, он шел по коридорам очень спокойно, но независимо от того, как быстро Джим бежал, ему никогда не удавалось поймать доктора. Больше никого не было, только Джим и силуэт Боунса, всегда находившийся на расстоянии. Иногда, стоило Джиму пуститься в погоню, начинала реветь сигнализация, и мигало аварийное освещение. Хуже всего было то, что в этих снах Боунс звал его. Казалось, на Энтерпрайз нет никого, кроме них. Боунс звал Джима, Джим в отчаянии звал Боунса, но они не могли найти друг друга. Джим не мог найти Боунса и не мог догнать его, и не мог остановить его от исчезновения.

После этих кошмаров Джим просыпался в холодном поту, тяжело дыша, а простыня запутывалась вокруг ног так, словно он бежал наяву, а не во сне.

Были и другие сны, иногда сразу после кошмаров — если Джиму удавалось снова уснуть. Эти сны были другими. В этих снах в темноте Боунс ласкал и касался его руками. Джим так ясно чувствовал его прикосновения, что протягивал руки навстречу, несмотря на то, что натыкался только на пустоту. Он не сомневался, что в этих снах он видел Боунса. Джим мог узнать прикосновение этих рук, даже не видя своего друга, мог узнать его голос, который горячо шептал на ухо Джиму грязные, возбуждающие вещи, а его дыхание жарким касанием опаляло кожу Джима.

После этих снов Джим тоже просыпался в поту, и тоже тяжело дыша, но невероятно возбужденный. После этих снов он чувствовал себя ужасно виноватым и опустошенным. Джим протягивал руку и начинал медленно дрочить, пытаясь удержать в голове голос Боунса, шепчущего ему на ухо, пока наконец не кончал.

Между этим снами и гнетущим чувством понимания, что это действительно лишь сны и ничего больше, Джим мог урвать себе не больше двух-трех часов в день, чтобы выспаться. Естественно, экипаж это заметил — это было несложно. Круги под глазами с каждым днем становились все темнее и отчетливее. Джим был отстраненным, рассеянным и порой так уходил в свои размышления, что не сразу замечал, что к нему кто-то обращается. Дважды он настолько был погружен в размышления, что вместо того, чтобы вызвать кого-либо из медиков или лично М'Бенгу через коммуникационную систему, он по открытому каналу произнес имя Боунса. Эти промашки стоили ему еще большего количества странных взглядов и очередного назначения на проверки у М'Бенги.

Так что, конечно, экипаж заметил. Никто ничего открыто не говорил, но Джим знал, что за спиной члены экипажа обмениваются взглядами. Он ничего не мог поделать с этим. Он не мог принять то, что Боунс никогда не существовал. Не был готов принять это ни сейчас, ни когда-либо. Джим готов был отказаться от многого в своей жизни, но не от Боунса.

Время тянулось в ожидании того, кто сможет помочь, а пока, все, что он мог делать — не отказываться от воспоминаний о своем друге и верить, что они настоящие. Боунс реален, и неважно, как много доказательств говорят об обратном. И Джиму придется смириться и скоротать эти дни, пока он не вернет своего друга обратно.

***
— Капитан, доктор М'Бенга попросил поговорить с вами.

Услышав эти слова от коммандера, Джим едва удержался от того, чтобы не закатить глаза, но это только привлекло бы больше внимания к кругам под глазами. Вместо этого он поднял глаза от ПАДДа, уткнувшись в который, он провел последний час и встретился взглядом со Споком.

— Доктор М'Бенга за эти три дня провел все обследования, которые были известны человечеству, и он не нашел никаких отклонений. Ему бы стоило отойти пока от этой проблемы.

Спок, как обычно, держал руки за спиной и переминался с ноги на ногу, но Джим готов был поклясться, что эта вулканская стойка всем своим видом показывала его неодобрение. Спок никогда бы не признался в этом, но Джим знает его достаточно хорошо, чтобы читать такие знаки. По крайней мере, он решил поговорить об этом в каюте Джима, а не на мостике перед всем экипажем. Джим решил, что хотя бы за это можно быть благодарным.

— Доктор беспокоится о вас, капитан. Равно как и другие члены экипажа.

Только не Спок. Беспокойство — это эмоция. Спок был только посланником, потому что все остальные решили перекинуть эту неприятную работу на него. Или же остальные просто хотели посмотреть, как он отреагирует на тот бред, который несет Джим.

— Спок, я в порядке. Давай забудем?

Спок едва поднял бровь.

— Капитан, я не могу игнорировать поведение, которое является потенциальной угрозой для членов экипажа.

— Хватит! — Джим положил руки на стол и поднялся, не желая, чтобы Спок смотрел на него сверху вниз. Ему не нравилось прибегать к авторитету капитана, чтобы его услышали, но Спок зашел слишком далеко. — Мне не нравятся ваши намеки, коммандер.

Резкий тон Джима не впечатлил Спока.

— Очевидно, что вы не спите. На посту вы невнимательны, иногда даже рассеянны. По словам доктора, во время первого осмотра, три дня назад, вы бредили.

— М'Бенга не имеет права обсуждать результаты моего обследования с тобой!

— Имеет, если речь идет о вашей способности командовать кораблем, и вы об этом знаете.

Джим ненавидел себя за то, что злился, в то время как Спок, как обычно, оставался равнодушным, но ничего не мог с собой поделать. Он слишком устал, слишком запутался, слишком многое перенес. Шел четвертый день, а он ни на шаг не приблизился к выяснению, что за чертовщина творится в этой вывернутой реальности.

— Что вы пытаетесь сказать, коммандер? — огрызнулся Джим, намеренно подчеркнув звание Спока. — Вы здесь, чтобы освободить от обязанностей капитана? Что это, бунт на корабле под предлогом медицинских показаний?

— В данный момент в мои намерения не входит снятие с вас полномочий, Джим.

Спок подчеркнул имя Джима так же, как тот подчеркнул его звание. Черт возьми, два года Джим пытался наладить отношения с коммандером и просил называть его по имени, и впервые за все время он назвал его так, практически сказав, что Джим не в состоянии командовать кораблем.

Потрясающе.

— В данный момент? Что ж, спасибо за предупреждение, коммандер. Теперь я буду чутко спать. Мы закончили?

Спок покачал головой.

— Сегодня утром мы получили звонок от командования Звездного Флота. Гражданская Джослин Трэдвей подала на вас жалобу. Она сказала, что три дня назад, в 17:00 вы звонили ей домой, и, цитирую, «досаждали ей вопросами, которые касались ее личной жизни».

Джослин не нравилась Джиму еще с тех пор, как он узнал, что произошло между ней и Боунсом, но теперь эта неприязнь выросла в десять раз. Почему эта стерва не могла довольствоваться потягиванием мятного джулепа на этих скучных посиделках в высшем обществе Атланты и оставаться в стороне от важных дел других людей? Но Спок еще не закончил.

— Кроме того, командование Звездного Флота проинформировало меня, что в тот же день вы пытались связаться с капитаном Пайком. Только вы назвали его адмиралом Пайком, и, по всей видимости, не знали, что он мертв уже больше двух лет.

Джим пожал плечами:

— Что ты ожидаешь от меня услышать, Спок? Я искал кое-что и, насколько я знаю, я не обязан сообщать о своих действиях, пока они не касаются корабля.

Спок приподнял бровь:

— Вы хотите сказать, что все это — недоразумение?

— Я хочу сказать, Спок, что тебя это не касается. Я делаю свою работу, и если у тебя нет против меня ничего, кроме нескольких ненужных звонков, нам больше не о чем говорить.

Спок несколько секунд просто смотрел на капитана; Джиму казалось, что он видит, как крутятся шестеренки в его вулканской голове.

— Капитан, есть что-то, о чем мне следует знать?

Да. Споку следовало знать о Боунсе. Равно как и всем остальным на этом чертовом корабле. Но Джим прямо не скажет об этом коммандеру — тогда Спок немедленно освободит его от командования. Вероятно, он утащит его в медотсек в ближайшем обозримом будущем. И если и есть место на корабле, где Джим не хотел оказаться прямо сейчас, то там, где присутствие Боунса было абсолютно очевидно и радостно для него.

— Я сказал, нам не о чем говорить. Вы свободны, коммандер.

Спок посмотрел на Джима на секунду дольше обычного — очевидно, он не поверил ни одному слову. Но, в конце концов, он кивнул:

— Конечно, капитан. Мы достигнем Нубирианской колонии в течение часа.

— Хорошо. Дайте мне знать, когда мы прибудем на орбиту.

— Конечно.

Спок, не сказав ни слова, покинул каюту, но Джим знал, что теперь он будет находиться под пристальным вниманием своего коммандера. Это значило, что Ухура и как минимум половина мостика тоже будут глаз с него не спускать. До возвращения посла Спока из пустыни осталось два дня. Джим надеялся, что тот сможет ответить на его вопросы, потому что он больше не собирался держать все в себе.

***

Джим боролся с железной хваткой Спока, когда они материализовались в транспортаторной. Его не заботило, что об этом думает Скотти и остальные члены экипажа. Он, черт возьми, капитан, у Спока не было никаких прав утаскивать его с дипломатической миссии.

Или как еще можно назвать поспешный побег с удаленной колонии Луны. Джиму было все равно, сейчас он хотел только вернуться обратно и заставить их ответить на свои вопросы.

Одновременно с тем, как эти нубирианцы выглядели очень приятными и улыбчивыми, они вдобавок почти наверняка что-то знали о Боунсе, и ничто во вселенной не могло остановить Джима в его желании получить от них ответы. Силой, если придется, и всей дипломатической тактичностью, черт бы ее побрал!

Единственное, что удерживало Джима от того, чтобы отдать приказ Скотти опустить его обратно в колонию — Спок, который мертвой хваткой вцепился в его руку, и чертова сила вулканца: он просто оттолкнул бы Джима от транспортатора. Два офицера охраны стояли позади с широко открытыми глазами, наблюдая, как их капитан боролся с коммандером, и не спешили на помощь. Они не принимали ничью сторону, но Джима знал: один приказ Спока — и они были бы тут как тут.

— Черт возьми, Спок, отпусти меня!

— Капитан, — голос Спока был до раздражения спокойным, и он не ослабил хватку. — Я вынужден настаивать, чтобы вы прошли к доктору М'Бенге для дальнейшего осмотра. Ваше поведение в течение встречи с представителями колонии...

— Плевал я на поведение! Эти ублюдки что-то знают, они знают о Боунсе. Мне нужно выяснить, что с ним случилось!

— Капитан, боюсь, учитывая недавние события, я не могу подчиниться приказу. Я настаиваю, чтобы вы позволили М'Бенге провести осмотр.

И тут, словно по команде, дверь в транспортаторную открылась, и в комнату зашел М'Бенга в сопровождении младшего медика и медсестры. Внимание Джима было приковано к гипоспрею в руках доктора. Нужно было все объяснить Споку прежде, чем его вырубят. Спок крикнул, чтобы М'Бенга был готов к, как он выразился, «бредящему и истеричному капитану», так что Джим знал: первое, что сделает доктор — вколет ему успокоительное.

Этого не должно было произойти.

Только не в тот момент, когда в пределах поискового радиуса замаячили новости о Боунсе.

Он быстро развернулся и положил руки на плечи Спока, медленно отряхивая форму вулканца:

— Спок, нубирианцы что-то знают. Они так много рассказали мне, ты же был там! Я знаю, вы не помните Боунса, и никто на борту не помнит, но он существует, и нубирианцы, возможно, помогут выяснить, что с ним произошло.

Спок взглянул прямо на Джима, и, если бы Кирк не знал его так хорошо, он мог бы поклясться, что в темных глазах, обращенных к нему, была печаль.

— Капитан. Джим. Я знаю, что с тех пор, как ваше состояние начало ухудшаться, вы уверены в том, что Леонард Маккой является членом экипажа, но это не так. Доктор М'Бенга сообщил мне об этом, когда факт, что ваши галлюцинации влияют на ваше поведение, стал очевидным. Могу вас заверить, Леонарда Маккоя нет ни на борту корабля, ни в Звездном Флоте. Более того, нубирианцы из этой колонии больше года не вступали в контакт ни с одним представителем Звездного Флота. Было бы нелогично предполагать, что они обладают знаниями о местонахождении офицера Звездного Флота, независимо от того, существует он или нет.
Джим покачал головой, все еще пытаясь высвободить руку из захвата Спока, но тот не отпускал его от себя ни на дюйм.

— Джим. Ты должен выслушать меня. Нубирианцы ничего не знают. Они не могут ничего знать, потому что Леонарда Маккоя никогда не существовало. Сейчас нам важно выяснить, почему ты — единственный, кто пострадал от этого странного явления, и найти, как это вылечить.

— Нет!

Джим не знал как, но он не должен позволить М'Бенге и его медикам стереть воспоминания о Боунсе или заставить его поверить в то, что друга не существует.

— Лидер нубирианцев сказал мне, что знает о Боунсе!

Джим никогда не забудет момент, когда это произошло. Спок стоял рядом. Его должны были предупредить, что нубирианцы — телепаты. Не сенсорные, как обыкновенные вулканцы, а с полным набором телепатических особенностей, способные читать ваши сокровенные мысли вне зависимости от того, хотите вы этого или нет. Возможно, это было в докладе Спока, который тот составил перед тем, как они спустились в колонию, но его могли бы и предупредить.

Джима застали врасплох, когда лидер колонии сделал шаг вперед во время стандартной встречи-приветствия. Он просто с грустью посмотрел на Джима, а в его огромных раскосых глазах, широких и невероятных, читалась печаль. Джим не почувствовал никаких признаков того, что это маленькое создание прочитало его мысли.

«Мы скорбим о вашей потере, капитан. Тот человек оставил дыру в вашей душе».

Вот что сказал нубирианец. Спок все время был рядом с Джимом, он должен был слышать. Почему же он не понимает?

— Нубирианцы — телепаты, капитан. Они видят только то, что позволяет увидеть ваш разум. Вы уверены, что потеряли одного из членов экипажа, одного из тех, кто, по вашему мнению, должен быть на борту, но никто его не помнит. Именно это и почувствовал нубирианский лидер — потерю, которую вы в самом деле чувствуете. Но то, что эмпат почувствовал переданное вами чувство потери не значит, что потеря реальна. И ради дальнейших дипломатических отношений с нубирианцами я не могу позволить вам вернуться на планету и продолжить начатый вами агрессивный допрос.

— Но Боунс реален! Черт возьми, Спок, я не сошел с ума. Он — мой друг уже больше пяти лет!
Спок покачал головой и сильнее сжал руку Джима.

— Я не могу объяснить вашу уверенность в этом, но я разберусь. Как ваш помощник и как ваш друг, я прошу вас поверить мне. Леонарда Маккоя никогда не существовало. Его нет ни в одной базе данных, и он никогда не был членом Звездного Флота.

— Тогда как же я впервые поднялся на борт?
Спок был в растерянности, и на этот раз необязательно было знать особенности вулканских эмоций, чтобы это заметить.

— Боюсь, я не могу дать вам точный ответ, капитан.

— Во время нашей первой миссии, в день, когда Вулкан был уничтожен. Я был отстранен от службы, когда всех кадетов призвали после вулканского призыва о помощи. Боунс протащил меня на Энтерпрайз. Без него меня бы здесь не было.

Мысль о том, что без действий Боунса в тот день все могло закончиться уничтожением не только Вулкана, скрутила его желудок в тугой узел. Но Земля была на месте, так что произошло что-то еще, что позволило ему остановить Нерона.

— Капитан, я не имею представления, о чем вы говорите.

— Как я поднялся на борт в тот день, черт возьми! Я был отстранен от службы за установку подпрограммы в тест Кобаяши Мару, разве нет?

Спок поднял бровь:
— Да, вы были отстранены от службы. Тем не менее, капитан Пайк счел целесообразным отменить распоряжение об отстранении. Он принял вас на борт в качестве тактического офицера, и вы были повышены до первого помощника до того, как он отправился на Нараду. Если бы капитан Пайк не умер по возвращении на Землю, ему пришлось бы отвечать за то, что он взял вас на борт, пока вы были отстранены, но он настаивал на том, что вы должны были участвовать в этой миссии.

— Нет. Нет, нет, нет, черт возьми! Все было не так! Боунс протащил меня на борт, и Пайк так разозлился! Боунс сказал потом, что взял меня с собой, потому что я выглядел слишком жалко. Он ввел мне какой-то противовирусный препарат и протащил на борт, и Пайк сначала был взбешен как черт! Вот как все было!

Джим знал, что его крики для коммандера не имеют смысла, и что с каждым словом он все больше походил на сумасшедшего, но он ничего не мог поделать. Он должен был выговориться, в тщетной надежде, что они смогут разбудить в ком-либо воспоминания. Но, глядя на бесстрастное лицо Спока он понял, что шансов нет.

— Капитан, это зашло слишком далеко. Я вынужден просить вас проследовать за доктором в медотсек.

— Спок...

— Нет. Я настаиваю на вашем медосмотре. Нам нужно найти и устранить источник вашего бреда прежде, чем вашей памяти будет нанесен урон. Кроме того, необходимо убедиться, что это не заразно.

— Нет. Черт возьми, мои воспоминания реальны! Это ваши искажены. Кто-то забрал Боунса и заставил всех, кроме меня, забыть о нем. Мне нужно его найти!

Спок закрыл глаза на секунду дольше обычного, и кивнул кому-то позади Джима, издав звук, который по вулканским меркам можно было назвать вздохом.

— Простите, Джим. Но ради экипажа и ради нашей миссии я должен убедиться, что вы получите должное лечение. Доктор, пожалуйста, проводите капитана в медотсек и каждый час информируйте меня о его состоянии. Сделайте заметку в корабельном журнале: в случае, если результаты вашего осмотра останутся без изменений, я временно сниму с капитана его полномочия по состоянию здоровья и временно приму на себя командование кораблем.

— Погодите секунду!

Но протест Джима так и не сорвался с губ, когда он почувствовал холодный конец иглы гипоспрея, упирающийся ему в шею. Острое жало впилось в кожу и он почувствовал, как лекарство ввели в кровь, и спустя несколько секунд мир вокруг него расплылся и погрузился в темноту.

запись создана: 04.11.2013 в 14:00

@темы: переводы, фб, ст

---

миррорверс, 200 слов

***

Джим, склонив голову набок, указал кинжалом на имплантат Маккоя:
– А эта хрень у тебя откуда? – и, усмехнувшись, добавил: – Ты же вроде как доктор, а не борг.

Меньше всего Маккою хотелось рассказывать об этом.

В Терранской Империи поврежденный товар считался никому не нужным мусором. Маккоя, можно сказать, сдали в утиль. Пайк счел, что несколько часов в агонизаторе были для него недостаточным наказанием, и взялся за него лично, лишив его глаза и бросив в инженерном истекать кровью. Тогда, лежа на холодном полу, Маккой скорее почувствовал, чем увидел, что к нему кто-то приближается. Что ж, это мог быть только один... ну, его можно было назвать человеком. Раньше.

Монтгомерри Скотт, когда-то считавшийся лучшим инженером Звездного Флота, теперь превратился в часть Энтерпрайз, о чем не давали забыть провода и трубы, идущие вдоль его позвоночника. Кто-то даже шутил, что это не слишком похоже на наказание, ведь он наконец соединился со своей красавицей.

Скотт склонился над Маккоем, внимательно изучая его; тому не нужно было объяснять, что произошло – в конце концов, у Скотта был доступ ко всем камерам на Энтерпрайз. В Империи помощь другим считалась преступлением, но, видимо, желание Скотта насолить Пайку оказалось сильнее страха быть наказанным. По защищенному каналу он вызвал Чехова. Энсин оказался полезным: обнаружив Маккоя, он не сказал ни слова, но согласился помочь и время от времени приносил еду и лекарства. Конечно, у него были свои причины так поступать, и Маккой догадывался, какие. В конце концов, никто не знал, что Чехов любит больше – механизмы или Скотта, хотя, в общем-то, разница между этими вещами была не так уж велика.

Маккой провел в инженерном отсеке несколько недель. Когда рана зажила – если это можно было так назвать – Скотт сделал ему имплантат из части своего доспеха, а спустя еще несколько дней сообщил ему, что на корабле произошел переворот, и Пайк убит. Маккой был уверен – надеялся – что капитаном стал остроухий полукровка, но он ошибся.

– Это, – сказал Маккой, постучав пальцем по имплантату и глядя Джиму в глаза, – прощальный подарок от старого ублюдка, капитан.
Кирк, сощурив глаза, ухмыльнулся:
– Будь на моем месте Пайк, ты был бы мертв уже дважды.

@темы: пара слов

---

и в общем-то да, здравствуйте, меня зовут тони и я алкоголик съебался с прошлого днева, тобишь с  энтони эддард кирк. Здесь будет склад вкусняшек, ништячков и фбшных работ.

@темы: пара слов

---

иииии ст Х) На самом деле, там в десять раз больше, но
а - мне лень тащить
б - мне далеко не все нравится
в - Я ХОТЕЛ УТАЩИТЬ МАКСИ НО в выкладке проебался кусок текста, а ссылки на скачивание не работают, нудапохуй, вот макси ссылкой, оно клевое fk-2o13.diary.ru/p191814464.htm

Название: Как завоевывать друзей и оказывать влияние на людей
Переводчик:  captshat
Бета:  энакин
Оригинал: How To Win Friends And Influence People, автор thedeadparrot, разрешение на перевод — отправлено
Ссылка на оригинал: здесь
Размер: мини, 2040 слов
Пейринг/Персонажи: Уильям Шатнер / Леонард Нимой
Категория: слэш
Жанр: рпс
Рейтинг: R
Краткое содержание: Билл флиртует со всем, что движется, а Леонард считает это блефом.
Примечание/Предупреждения: Порно, порно, и ничего кроме.

Одна из первых вещей, которую Леонард узнал о Билле — он флиртовал абсолютно со всеми: с Нишель, с Дороти Фонтаной, с дублерами, с Джином, с блондинкой из столовой, даже с самим Леонардом. Билл понятия не имел о личном пространстве (или подобное просто его не волновало), поэтому, как только камеры переставали снимать, он обвивал рукой шею или талию ближайшего человека, быстро обнимал его, прислонялся вплотную и говорил что-нибудь совершенно невинным голосом на два тона ниже обычного. Он улыбался, слишком медленно и слишком понимающе, словно пытаясь привлечь.

Поначалу это не слишком беспокоило Леонарда. Актеры лишены личного пространства, а Леонард был более чем в состоянии закрывать глаза на нежелательное внимание к его персоне. Они с Биллом стали друзьями, пройдя вместе пустынную жару, неудобные костюмы и картонные декорации, вместе обедали, и, когда Билл не слишком распускал руки, он мог рассмешить и развлечь всех окружающих. Так что, несмотря на то, что дружественное поведение Билла и не укладывалось в рамки представлений Леонарда о допустимом, он был способен принять его. Они смеялись над шутками друг друга и, возможно, сидели слишком близко, но это ничего не значило — Билл вел себя так со всеми.

Но спустя некоторое время постоянный флирт со стороны Билла начал действовать Леонарду на нервы. Тяжесть руки Билла на его шее, изгиб его губ, который появлялся каждый раз, когда он приударял за очередной приглашенной звездой, шлепки по спине, которыми он обменивался с Ди. Леонард не знал, почему всякий раз, как Билл разваливался в капитанском кресле, по его телу пробегали мурашки, а тот ухмылялся Леонарду так, словно знал что-то, о чем никто больше не догадывался. Леонард был уверен, что это вина Билла. Билл почти всегда был виноват в происходящем.

***
Однажды после съемок Билл заглянул в трейлер Леонарда без какой-либо причины, просто чтобы позлить его. Трейлер был небольшой и очень узкий, так что они оказались практически прижаты друг к другу, но, похоже, Билл не обратил на это внимания. Леонард сидел на двухместном диванчике и пытался обуться, а Билл стоял напротив; их колени то и дело соприкасались. Леонард подавил желание отодвинуться от Билла, который в это время жаловался на еду и размахивал руками, пытаясь объяснить что-то про макароны и сыр; впрочем, это Леонарда не волновало. Он сосредоточился на своем левом ботинке, который был куда интереснее.

— … и не скажу, что мне понравились овощи! Их переварили, — продолжал Билл, прислонившись спиной к окну напротив дивана.

Его глаза блестели; он наклонился так, что его лицо оказалось очень близко к шее Леонарда, тот даже мог почувствовать запах его одеколона. «Биллу нужно другое хобби, кроме как выносить мне мозги без повода», решил Леонард.

— Билл, не хочу тебя обидеть, но не мог бы ты уйти?

Билл только усмехнулся и улыбнулся так же, как улыбался Кирк, когда очаровывал полуголых инопланетных красоток.

— Да ладно, Леонард. Ты же на самом деле не хочешь этого, — он уселся на диван, прижавшись к Леонарду плечом и бедром.

Терпение Леонарда лопнуло. Биллу пора было прекратить, иначе однажды кто-то (скорее всего тот, кого Билл и не хочет) воспримет его поведение всерьез, и кто знает, чем это кончится. Он решил, что лучше спровоцировать Билла сейчас, ради его же блага, и уже придумал, как это сделать. Он положил руку на колено Билла и провел пальцами по внутренней стороне бедра.

— Думаю, ты прав, — сказал он глубоким голосом.

Если Билл и в самом деле натурал, этого должно было хватить, чтобы напугать его. Билл выпрямился, улыбка мгновенно исчезла с его лица. Леонард решил, что положил конец его поведению, но Билл расслабился и с вызовом посмотрел на него.

— Ты можешь получить кое-что и получше, — сказал он, разводя ноги немного шире.

Леонарда нельзя было назвать азартным, но он не мог отступить. Не в тот момент, когда намерения Билла легко читались в его глазах, а раздвинутые ноги служили слишком явным приглашением. Он скользнул рукой выше, чувствуя под ладонью грубую ткань джинсов. На лице Билла появился легкий румянец, прядь волос упала на лоб. Неизвестно, как долго Билл позволил бы этому продолжаться, но Леонард не собирался останавливаться, пока не одержит победу.

Билл резко вздохнул, когда пальцы Леонарда огладили его член сквозь джинсы, но не отстранился и встретился с ним взглядом: его зрачки зрачки расширились, глаза потемнели. Под кожей Леонарда все зудело, ему стало трудно дышать. И даже этого было мало: на губах Билла еще играла усмешка, а глаза все так же сияли. Леонард раздвинул колени Билла и повел руками выше, попав на внутренний шов джинс. Это единственное место, где они соприкасались, но их лица были так близко, что они дышали одним воздухом.

— Это то, чего ты хочешь? — спросил Леонард; он легко может прекратить все — Биллу остается или принять и остаться, или уйти.

Билл откинулся назад, примяв покрытие дивана и выставив напоказ линию шеи и широкую грудь.

— Не будь идиотом.

Он сделал свой ход: обхватил член Леонарда сквозь слои ткани. Это удивило Леонарда настолько, что он почти подался назад, но это значило бы, что он проиграл. Поэтому он сдержал эмоции так же, как всегда сдерживал на съемочной площадке: его лицо ничего не выражало даже когда мир вокруг сходил с ума.

Леонард опустил глаза; ухмылка Билла была видна даже сейчас, и ее хватило, чтобы вывести Леонарда из себя; он хотел стереть ее с его лица. Он прижался вплотную и укусил Билла за нижнюю губу, немного оттянув ее, не до крови, но достаточно сильно, чтобы Билл шумно выдохнул и выгнулся от прикосновения. Леонард думал обо всех местах на теле Билла, которых он никогда не позволял себе коснуться: изгиб его подбородка, кожа за ухом, его скулы, плечи, локти, ноги. Думал о каждом разе, когда Билл ухмылялся на съемочной площадке или подмигивал ему. У Леонарда стояло так, что было уже больно, и он не был уверен, насколько он близок к тому, чтобы переступить черту, но это и неважно. Он не будет трахаться с другом, он не будет трахаться с кем попало только потому, что тому скучно.

— Билл, — начал он, отстранившись и пытаясь объяснить ситуацию.

Но Билл не отпустил его. Он подвинулся ближе и провел губами по его челюсти.

— Не обламывай так, Нимой, — пробормотал Билл, уткнувшись в кожу за ухом Леонарда.

У Леонарда перехватило дыхание, когда Билл сжал его член сквозь ткань брюк. Черт, они действительно собирались сделать это. Леонард надеялся не кончить прежде, чем Билл коснется его члена, в то время как Билл сел пониже — так, что Леонард теперь возвышался над ним — расстегнул его ширинку и сдвинул белье. Билл смотрел на Леонарда так же самоуверенно, как смотрел в камеру Кирк. Леонард не совсем понимал, что именно в предшествовавшей последовательности событий привело к этому. Он застыл, когда Билл попытался прижать его ближе к себе, но затем полностью расслабился. Губы Билла, горячие и сухие, скользнули вдоль его члена, касаясь кожи Леонарда. Он запустил руку в волосы Билла; его пальцы стали немного липкими из-за той штуки, которую Билл использовал для укладки. Это не имело значения, потому что Билл вытворял своим языком нечто удивительное. Колени Леонарда почти подогнулись, так что он оперся на плечи Билла.

У Билла оказался потрясающий рот — он был почти так же хорош, как у гримерши из «За гранью возможного». Когда Билл плотно обхватил головку губами, перед глазами у Леонарда потемнело, и он резко кончил. Билл с поразительным энтузиазмом проглотил все.

Леонард тяжело дышал и едва стоял на ногах. Билл откинулся назад, демонстрируя и без того явную выпуклость на джинсах, и от всего этого вида — растрепанные им волосы, открытый рот, тяжелые вдохи, белое пятно на нижней губе — член Леонарда дернулся. Но ему давно не шестнадцать, так что это ничего не значило. Он просто смотрел, не зная, что ему хочется сделать дальше. Он мог бы позволить Биллу трахнуть себя, перегнув через подлокотник дивана. Мог бы опуститься на колени и просто отсосать ему. Мог бы стянуть с него всю одежду, прижать к тонкой стене трейлера и трахнуть пальцами.

Билл, видя колебания Леонарда, закатил глаза.

— Ну же, Леонард, не дрейфь, — сказал он, и этого хватило, чтобы Леонард начал действовать.

Он опустился на колени и дрожащими пальцами расстегнул рубашку Билла, обнажив его гладкую грудь. Он наклонился, пробуя на вкус его солоноватую кожу, и прикусил его соски. Билл зашипел; на его лице можно было прочитать отчаянное желание. Леонард мог бы заставить Билла немного помучиться, но не был уверен, хватит ли у него самого терпения. Прямо сейчас он хотел, нуждался, как никогда раньше, нуждался так сильно, что сам не понимал, чего именно хочет. Он стянул с Билла джинсы, ругая себя за то, что с трудом справился с кнопками, и совершенно не удивился, узнав, что Билл не носит нижнего белья, хотя он бы с удовольствием подшутил над ним.

— О боже, — выдохнул Билл, когда Леонард взял его член в рот.

Билл зарылся пальцами в короткие волосы на затылке Леонарда. Леонард мог с уверенностью сказать, что долго тот не продержится. Он взял член глубже, так, что Билл начал бормотать. Конечно, он не из тех, кто молчит во время секса.

— Черт, давай же, — раздалось сверху.

Леонард слегка укусил его, и Билл дернулся бедрами так, что Леонард почти подавился. Леонард взял его яйца в ладонь и почувствовал, как задрожал Билл перед тем, как кончить. Леонард проглотил так много, как мог.

На несколько мгновений повисла тишина, пока они приходили в себя. Леонард сам не помнил, как сел на диван, привалившись к Биллу; он не до конца заправил рубашку в штаны и так и не зашнуровал один ботинок. Билл, все такой же взъерошенный, снова ухмыльнулся. Его помятая рубашка была застегнута только на одну пуговицу, и выглядел он... развратно. Он откинул голову назад и облизнул губы так, что можно было описать только словом «пошло».

— Думаю, в этот раз мы оба выиграли. Хочешь поиграть в другую игру у меня?

Пожалуй, это было третьей из наихудших попыток съема, о которых Леонард слышал за всю свою жизнь. А значит, стратегия Леонарда (пусть и не особо логичная) скорее всего провалилась, раз Билл снова флиртовал и игнорировал личное пространство. Хотя, по правде сказать, сейчас это раздражало не так сильно, как раньше. Да и понятие личного пространства обычно стирается, когда у тебя во рту чей-то член.

— Конечно, — ответил Леонард.

Он положил руку на шею Билла, скользя пальцами по коже за левым ухом — там, где не позволял себе касаться его раньше.


Название: Во искушение
Переводчик:  captshat
Бета:  энакин
Оригинал: Into Temptation (kimuracarter) (запрос на перевод отправлен)
Ссылка на оригинал: здесь
Размер: мини, 3365 слов
Пейринг/Персонажи: Черная Шляпа/Джеймс Т. Кирк
Категория: слэш
Жанр: PWP, флафф
Рейтинг: NC-17
Краткое содержание: Пастырь!Джим сталкивается в пустыне с Черной Шляпой. Достаточно ли Джим силен, чтобы противостоять искушению?
Примечание/Предупреждения: гипноз, графическое описание насилия, нон-кон, херт/комфорт.

Кирк медленно шел обратно к цивилизации, оставляя за собой кровавый след. Ему хотелось верить, что это была кровь его врагов, но пульсирующая боль в ноге говорила, что он ошибается. Он подавился проклятием и с трудом продолжил путь, когда солнце только начало всходить из-за песчаного горизонта.
Он остановился. Волосы на затылке встали дыбом, кто-то — или что-то — был рядом. Он сунул руку в карман, схватив метательные звезды, и всмотрелся в песок, выискивая что-то, чего там не должно было быть.
Кирк обернулся и увидел человека, появившегося из ниоткуда. Он просто стоял, в длинном черном кожаном плаще и потрепанной по краям шляпе.
Что за черт, подумал Кирк. Он не расслаблялся.
— Кто ты?
Человек приподнял голову, сквозь дыру в шляпе уставившись на Кирка золотым глазом.
— Далеко ты убрел от дома, парень.
Кирк сжал зубы и уперся ногой в песок.
— Ты не ответил на мой вопрос.
Вместо того, чтобы ответить, человек шумно вдохнул.
— Ты ранен, Пастырь.
— Скажи мне, кто или что ты, — терпение Кирка быстро истощилось.
— Этой ночью ты убил много моих братьев.
Глаза Кирка расширились:
— Ты один из них?
Незнакомец поднял голову и ухмыльнулся. От вида клыков на человеческом лице желудок Кирка скрутило. Казалось, этого человека не беспокоит восходящее солнце. Кирк крепче сжал метательные звезды.
Ухмылка вампира стала шире, хотя это казалось невозможным, когда он поднял руку и поманил Кирка двумя пальцами.
Кирк сердито рыкнул и бросил метательные звезды, но вампир на удивление легко от них уклонился. Когда он внезапно появился перед Кирком, настала его очередь уворачиваться. Кирк избежал еще нескольких ударов и перешел в наступление, но когда он повернулся, в раненой ноге вспыхнула боль. С беззвучным криком он бросился вперед, но потерпел фиаско, нанеся удар по пустому месту, а вампир был уже снова перед ним, заставляя опереться на раненую ногу.
Кирк прикусил щеку, заставляя себя стоять прямо. Он отклонился, а затем, собрав все силы, прыгнул вперед, набирая мощь для удара, но смог лишь слегка задеть плечо присевшего вампира. Кирк потерял фокус и жестко приземлился, проваливаясь в песок, раненая нога тут же дала о себе знать. Блядь.
В следующую же вампир навис над ним и сдернул с его головы капюшон.
Кирк не успел защититься: его схватили за волосы и запрокинули голову назад. Увидев яркое небо, он сощурился и начал безуспешно бить вампира по руке.
— Хмм... Мне показалось, ты вкусно пахнешь. Вижу, я не ошибся.
Кирк зарычал, ухватился за державшую его руку, чтобы выбраться из песка и обеими ногами ударил присевшего перед ним вампира.
Его больше не держали за волосы, и он перевернулся на песке, пытаясь подняться на ноги, но вампир ударил прежде, чем ему удалось встать. Они оба оказались на песке.
Руки Кирка сжали мертвой хваткой над его головой. Его удерживали на месте, всем весом навалившись на него. Но когда вампир очертил пальцем линию его подбородка, Кирк распахнул глаза и дернулся.
— Что ты делаешь?
Вампир лишь слегка ухмыльнулся и посмотрел ему в глаза.
Кирк, не подумав, взглянул в золотые глаза вампира. Пульсирующая боль в ноге утихла, мышцы расслабились. Он чувствовал тепло, безопасность, слабость. Его глаза начали закрываться.
— Так-то, — низкий голос прошептал ему в ухо. Он чувствовал, как прохладные губы поцеловали кожу на его шее. — Ты мой, Пастырь.
Кирк дрогнул всем телом, открыв глаза; он резко дернулся от вампира, примерявшегося к его шее.
— Прекрати!
Вампир усмехнулся:
— Ты бойкий. Мне это нравится. Немногим удавалось разрушить заклинание. Оно принесло бы тебе наслаждение, Пастырь. Но если ты настаиваешь на боли... — Вампир свободной рукой надавил на ногу Кирка.
Кирк закричал, когда вампир впился пальцами в открытую рану. День быстро сменился ночью, и больше Пастырь ничего не чувствовал.

***
Кирк застонал; первым делом он почувствовал пульсирующую боль в ноге. Он медленно открыл глаза. О ране позаботились, но боль вспыхивала, стоило двинуть ногой.
Эй, подумал Кирк, моя нога. Он понял, что был раздет до белья. Запястья были связаны вместе над головой и подвешены на чем-то. Пол под ним был грубым и сырым, а чтобы определить, что находится вокруг, в комнате было слишком темно.
— Отлично. Ты очнулся, — глубокий голос эхом отразился в пространстве.
Кирк попытался освободиться, но остановился, когда перед глазами возникла красная пелена боли.
— Что... Что ты от меня хочешь? — выдохнул он.
— Осторожнее, Пастырь. Ты потерял много крови. Будет лучше, если ты будешь вести себя смирно.
— Где я? — Кирку нужно было ухватиться за что-нибудь, чтобы оставаться в сознании. — Почему ты не убил меня?
Грубая рука проскользила по внутренней стороне его здоровой ноги.
— О, ты слишком ценен, чтобы я мог просто убить тебя, Пастырь.
Джим дернулся, пытаясь освободиться, вскрикнул, когда вторая нога не пошевелилась. Он с трудом дышал.
Его похититель выругался.
— Рана снова открылась! Тупой мальчишка...
Кирк мог слышать, как его рану обрабатывали. Почему, думал он, что он от меня хочет?
— Мертвым ты бесполезен, — прорычало существо, еще раз перевязывая рану.
Кирк застонал, когда вампир пальцами подцепил его подбородок, а затем гипнотическое золото окутало его, и мир снова поглотила тьма.

***
Джим не был уверен, сколько времени прошло. Он горел от лихорадки и дрожал от озноба. Рядом с ним был голос, который пытался до него достучаться, но он не мог вспомнить, кто это был. Он чувствовал запах крови и смерти, слышал капающую воду, но не мог встать или двинуться. Он был слаб, и ненавидел себя за это. Ему было слишком плохо, чтобы вспоминать молитвы.
Но он был не один. Кто-то вливал в него жидкости — воду, бульон, лекарства. Кто-то купал его, когда он весь был в поту, и укутывал в одеяло, когда его бросало в дрожь. Кто-то обнимал его, когда он кричал из-за кошмаров, которые не могли покинуть его разум.
Ангел, слабо подумал он. Он мог вспомнить золотой свет, после которого он не чувствовал себя больным, после которого к нему приходило спокойствие. За мной присматривает ангел.
Он чувствовал, что кто-то подошел, и вцепился в него. Он слишком боялся снова остаться в одиночестве.
— Ангел, — прошептал он. — Благословенный ангел, не покидай меня.
После недолгой паузы Кирк почувствовал, как его волосы нежно перебирают.
— Не покину. Скажи мне свое имя, дитя.
— Джеймс.
— А сейчас отдыхай, Джеймс. Твой ангел присмотрит за тобой.
Джим уснул.

***
Казалось, прошла вечность, пока Джим смог полностью прийти в сознание. Он облизал пересохшие губы и осмотрелся. Он определенно был в пещере. Случайных лучей света было достаточно, чтобы осветить многое. Он осторожно сел, морщась от того, сколько усилий для этого потребовалось. Рана на ноге заживала, боль утихла, осталась лишь пульсация, постоянная, но терпимая. Как долго я здесь пробыл, думал он, и что произошло?
Джим не удивился, когда рядом с ним кто-то опустился на колени.
— Джеймс? Тебе нужно отдыхать, дитя. Давай, ложись.
Джим повернулся к нему, чтобы лучше рассмотреть, и в ужасе отпрянул. Это был не ангел.
— Ты!
Вампир поднял бровь.
— Вижу, ты меня узнал.
— Ты меня обманул!
— Ты был в бреду. Или ты предпочел бы, чтобы я сказал тебе правду?
Джим покачал головой, ища что-нибудь, чем можно прикрыться.
Вампир схватил его за плечи.
— Стой.
— Отпусти меня!
— Если не будешь осторожным, поранишь себя. Или лихорадка вернется.
— Тогда дай мне какую-нибудь одежду, черт возьми, и отпусти меня!
Вампир усмехнулся.
— Не такой у меня план, Пастырь.
— Тогда какой? У тебя было столько шансов убить меня, но ты ими не воспользовался. Что тебе от меня нужно?
— Разве будет весело, если я тебе расскажу?
Джиму хотелось драться или бежать, но у него не было сил ни на то, ни на другое. Спустя секунду вампир ушел и вернулся с флягой в руках.
— Пей.
Джима слишком мучила жажда, чтобы спорить, так что он выпил.
— Где мы? — Спросил он, вытирая рот тыльной стороной ладони.
— В безопасности, — ответил вампир.
— Кто ты?
Он ухмыльнулся.
— С тех пор, как у меня было имя, прошли годы, Джеймс, но меня знают под несколькими.
Джим вздрогнул, когда вампир произнес его имя.
— Скажи мне.
— Большинство зовет меня Черной Шляпой.
— Я не буду так тебя называть, — заявил Джим.
Вампир улыбнулся:
— Мне все равно, как ты будешь меня звать, Джеймс.
Джим снова вздрогнул и стиснул зубы.
— Не называй меня так.
— Почему нет? Это твое имя.
Джим зарычал.
— Ты обманом выведал его у меня.
— Не я был причиной твоей раны или твой лихорадки, — вампира это словно забавляло.
— Зачем ты меня лечил?
— Чтобы ты был в состоянии и для другой деятельности, — вампир вдруг оказался совсем рядом и провел кончиками пальцев по груди Джима.
Джим заставил себя не шевелиться. Он знал, что еще слаб и ранен.
— Это тело принадлежит Богу, а не тебе.
Вампир рассмеялся.
— Можно подумать, это меня остановит. Я тоже был Пастырем, знаешь ли.
Глаза Джима расширились.
— Что?
— Пал в битве, — продолжил он, положив руку Джиму на бедро.
— Что с тобой произошло? Должен быть способ, чтобы обратить это.
Черная Шляпа посмотрел на него, и его губы исказились в усмешке.
— Ты хочешь меня спасти. Как мило. Но мне и без спасения неплохо, Джеймс. А когда я с тобой покончу, ты будешь таким же, — он с силой нажал на грудь Джима, заставив того лечь на спину.
Джим был слишком слаб, чтобы сопротивляться. Он лишь зажмурил глаза, пока грубые пальцы блуждали по его едва одетому телу, и начал молиться. На всякий случай он начал читать экзорцизм.
Вампир снова рассмеялся.
— Я не одержим, Джеймс. Это не сработает.
Джим резко открыл глаза, когда вампир провел пальцами по кресту на его лице. На этот раз он избегал встречи взглядом с золотыми глазами.
— Что ты делаешь?
— Наслаждаюсь своей зверушкой, — промурлыкал Черная Шляпа.
— Ты можешь осквернить мое тело, но не мою душу. Не мою волю, — зло выпалил Джим.
Вампир поцеловал его, и Джим был слишком поражен, чтобы как-то отреагировать.
— Как пламя, — прошептал Черная Шляпа, облизнув уголок губ Джима. — Люди такие горячие, а ты жарче всех.
Джим закричал, пытаясь оттолкнуть существо от себя, но его слабая борьба была быстро подавлена. Вампир одной рукой обхватил его запястья, поднял их над головой Джима и связал веревкой.
— Лежи смирно, — мягко прорычал он перед тем, как снова поцеловать Джима. В этот раз вампиру удалось проникнуть языком в его рот.
Джим застонал, пытаясь вырваться, но тот еще держал его. Тогда Джим укусил его и сплюнул кровь, и вампир взвыл от боли. Джим попытался откатиться в сторону, но он прижал его, оседлав его бедра. Его взгляд, наверное, мог растопить и сталь, но Джиму было все равно. Он знал, что все равно не выберется отсюда живым.
Вампир вытер рот и взял еще одну веревку, привязал связанные руки Джима к чему-то вне поля его зрения, а потом взял завязанный на узел платок, вставил его Джиму в рот и туго завязал.
— Теперь ты будешь вести себя как нужно, — сказал Черная Шляпа, дернув Джима за волосы. — Ты обязан мне жизнью, Пастырь. Я мог просто оставить тебя умирать или убить, пока ты спал. Ты отплатишь мне за мою доброту.
Из-за кляпа Джиму удалось издать лишь сдавленное мычание. Он попытался освободить руки, но скоро устал и прекратил попытки. Он глубоко вдохнул через нос, пытаясь отдышаться.
— Я мог бы выпить твою кровь, — сказал Черная Шляпа. — Превратить тебя в такого же, сделать своим рабом. Но ты нравишься мне таким, Джеймс. Огонь и ярость. Ты продолжаешь бороться, даже когда у тебя не осталось сил.
Он снял шляпу и стянул с себя плащ. Джим чувствовал касание потрепанной кожи у ног, когда вампир наклонился вперед и начал облизывать и кусать его соски. Джим изгибался и стонал сквозь кляп. Мне нужно освободиться, думал он, не дать ему взять меня, только не так. Дело усугублялось тем, что он мог бы назвать Черного Шляпу красивым. Даже более чем.
Джим отбросил эту мысль, решив, что снова бредит, и сконцентрировался на молитвах. Бог сохранит его душу чистой, несмотря ни на что.
— Ты дрожишь, — прошептал Черная Шляпа, срывая с него белье. — Страшно?
Джим резко покачал головой, хотя это и было ложью.
— Все в порядке, Джеймс. Можешь просто снова считать меня своим ангелом.
Джим пропустил это замечание, в то время как существо наконец раздело его и начало снимать с себя одежду. Где-то рядом был огонь, отбрасывающий желтые отблески, когда небо померкло. Джим пытался смотреть в сторону, но окружение было в тени, и он мог видеть лишь загорелую кожу, открывающуюся ему.
Черная Шляпа ухмыльнулся, бросив рубашку на пол пещеры.
— Нравится, что ты видишь, Пастырь?
Джим снова покачал головой и попытался вернуться к молитвам. Он закрыл глаза, но все еще мог слышать дыхание вампира и звук снимающейся одежды, падающей на пол. Джим собрал все оставшиеся силы в последней попытке освободиться.
Черная Шляпа подождал, пока он не успокоится, а потом сел, перекинув ногу через Пастыря.
Джим дернулся, когда теплая кожа коснулась его обнаженного тела. У него давно ни с кем не было близости. Вампир начал массировать ему грудь, руки и ноги. Джим почувствовал себя лучше.
— Кажется, тебе это нравится, Джеймс, — сказал Черная Шляпа. Он соскользнул с ног Джима и запустил руки под его тело и схватил задницу, грубо массируя ее.
Джим прикусил кляп и застонал. Он чувствовал, как Черная Шляпа мягко провел носом по его яйцам.
— Да, тебе это нравится.
Джим бросался из стороны в сторону, пытаясь отключить чувства. Его тело начало отвечать на такое внимание, член начал твердеть.
Черная Шляпа слегка погладил его одной рукой.
— Бедное дитя. Как давно это было?
Не мою душу, думал Джим. Не мою душу. Мое тело может реагировать, но ее он не получит.
— Для меня это в новинку, Джеймс. Я привык просто брать то, что хочу, — он крепко обхватил член Джима. — Но сейчас мне интересно, чего хочешь ты, Джеймс.
Я хочу, чтобы ты отпустил меня, черт возьми, подумал Джим, пытаясь закричать сквозь кляп.
Черная Шляпа ухмыльнулся.
— Мне кажется, у тебя был опыт. Давай выясним, что делает тебя грешником.
Джим закричал, когда его яйца грубо схватили.
— Тебе нравится боль?
Джим бился из стороны в сторону и качал головой. Нет-нет-нет-нет, НЕТ, думал Джим, когда на его глазах выступили слезы.
Хватка исчезла, и Джим ловил ртом воздух. Спустя секунду вампир прижался к нему всем телом, обхватив ладонями его голову так, что Джим не мог двинуться.
— Тебе нравится, когда тебя так крепко держат? Нравится полное отсутствие собственного контроля?
Невольно Джим начал дрожать. На него нахлынули плохие воспоминания, его затошнило.
Вампир поднялся с него. Джим подавил всхлип. Господи, помоги мне, думал он, не предавай меня. Грубые пальцы смазали его слезы.
— Кажется, я знаю, чего ты хочешь, Джеймс. Ты хочешь, чтобы с тобой были нежными, — Джим почувствовал, как его шею легко поцеловали и лизнули. — Ты хочешь кого-то, кто будет говорить тебе, какой ты красивый, какой ты хороший мальчик.
Джим снова вздрогнул, на этот раз по другой причине. Вампир спускался вниз легкими касаниями и поцелуями. Он пытался не реагировать, не слушать его похвалы.
— Так-то, Джеймс. Так хорошо, так идеально.
Этого быть не может, яростно уверял себя Джим, это всего лишь иллюзия.
Он ахнул и выгнулся, когда вампир заглотил его полностью. Спустя минуту Джим понял, что стоны, эхом отражающиеся в пещере, исходили не от него. Черная Шляпа сосал, издавая такие звуки, словно это было лучшее, что он пробовал.
Блядь, подумал Джим. Он пытался отрицать, как потрясающе это было. Он не отстранился, когда вампир начал щупать его задницу, и всхлипнул, когда тот прекратил сосать. Вампир убрал пальцы, а затем вернул их, осторожно разрабатывая Джима.
— Тебе будет так хорошо, Джеймс, — пальцы двинулись глубже.
Джим закричал, когда они коснулись простаты. Прикосновения были болезненно нежными, его член стоял так, что было уже больно, он отчаянно изгибался.
— Что ты хочешь, милый мальчик? — мурлыкал вампир.
Джим кричал, пытаясь сильнее насадиться на пальцы.
Господи, прости меня.
С его глаз стерли слезы.
— Позволь своему ангелу сделать тебе хорошо. Открой глаза, и твой ангел обо всем позаботится.
Джим знал, что произойдет дальше, но ему уже было плевать. Он открыл глаза, и золотые глаза поглотили его. Он слабо всхлипнул, когда заклинание подействовало, и расслабился. Вампир убрал пальцы. Джим наблюдал за тем, как его ангел развязывает веревки и убирает кляп. Джим поднялся, чтобы поцеловать его.
Вампир обхватил его руками, их языки переплелись.
— Скажи, что ты хочешь, Джеймс, — прошептал ангел. — Позволь мне позаботиться о тебе.
— Трахни меня, — выдохнул Джим, засасывая кожу на шее ангела. — Пожалуйста.
Ангел осторожно опустил его на землю и спустя секунду вошел в него. Джим запрокинул голову и полностью сдался.
— Да... Господи, да, пожалуйста! — Каждый раз, как Черная Шляпа задевал его простату, тело Джима пронзало волной удовольствия, в нем накапливался жар.
Ангел крепко обхватил его член и начал дрочить.
Джим со вскриком кончил, перед глазами у него возникли золотые искры. Отдаленно он понял, что ангел тоже кончил внутри него. Джим вздохнул, и тьма снова поглотила его.

***
Джим очнулся в больнице, о его ране и лихорадке позаботились. Что произошло, подумал он, неужели это был только сон.
Медперсонал объяснил ему, что его бросили у порога, укутанным в одеяло.
Он меня отпустил, подумал Джим. Почему? Он покраснел, понимая, что должен покаяться в своих грехах.
Ублюдок втянул его в это.
Джиму хотелось его ненавидеть, но он не мог. Он не мог выбросить его из головы.
Три недели спустя в приход Джима пришло письмо. Рука прислужницы, которая принесла его, тряслась, словно письмо было написано кровью.

«Дорогой Джеймс,
Мне хотелось бы сказать, что если я увижу тебя еще раз, то убью, но, думаю, мы оба знаем, что это неправда. Я вовлек тебя во искушение, Джеймс, но ты и сам виновен в том, что поддался моему зову. Кажется, своими глазами ты можешь создавать свои собственные заклинания.
Произошло что-то больше, чем просто ты и я. Поэтому я и отослал тебя прочь.
Возможно, в другой жизни, мы могли бы провести вместе больше времени.

Твой Ангел»

Джим усмехнулся. Думаешь, ты так легко от меня избавишься, думал он. Я так не думаю.
Я тебя найду.


Название: We are many
Автор:  энтони эддард кирк
Форма: коллаж
Персонажи: Королева Боргов (ST VIII)
Категория: джен
Рейтинг: G

@темы: переводы, коллажи, фб, ст

---

Название: Сон разума
Переводчик:  captshat
Бета:  Arisu Aiko
Оригинал: The Sleep of Reason, автор - Maidenjedi, разрешение на перевод - отправлено
Размер: мини, 2069 слов
Пейринг/Персонажи: Бен Хэнском/Беверли Марш
Категория: гет
Жанр: ангст
Рейтинг: R
Фандом: Оно
Краткое содержание: «Никогда не поздно иметь счастливое детство». Том Стоппард.
Примечание: Написано для luzdeestrellas на Yuletide NYR 2008 Challenge; она просила или сделать выпускной альбом, или написать Бен/Беверли. Это и послужило причиной появления этого фика. Впервые опубликован на AO3. Назван цитатой Жан-Жака Руссо о детстве.

Они были сенсацией, темой номера.
Бен Хэнском, архитектор.
Бев Роган, модельер.
- Марш. - Исправила она. - Беверли Марш. Мой муж... То есть, тот человек, мы не были... Ну, ты знаешь.
Бен поцеловал ее так, как хотел с тех пор, как они были детьми. Он покраснел и спрятал лицо в ее волосах, так что она не заметила.
- Я знаю.
Свадебное кольцо было спущено в унитаз: небольшой ритуал неудавшихся невест и разочарованных жен. Они не слышали ни стонов, ни жевания, ничего. Или не хотели признавать, что слышали.
А затем они исчезли. Они не говорили об этом, просто взяли машину в прокат и уехали. Бен положил руку ей на колено, а Бев ласково перебирала его волосы на затылке. Ничего личного, еще нет. Они были просто смущенной парой, она несколько дней принадлежала только ему.
Они почти не говорили, по крайней мере, первые дни.
Они не были уверены, что покончили с прошлым.

***
У машины, взятой в прокат, были номера штата Мэн; на шестой день Бев спросила Бена, почему они в Мэне.
― Едем к друзьям. ― сказал он, нахмурившись.
― К каким друзьям?
― К старым друзьям, из клуба, например. Может, из школы.
Бев полезла в сумочку за сигаретами и кивнула.
Конечно, к старым друзьям. Из школы.

***
Они останавливались в мотелях, парках, ресторанах с вип-зонами, - в любом месте, где они могли касаться друг друга, сидеть вместе, целоваться. До Вирджинии они не занимались сексом, но наконец нашли подходящий отель: Бев хотела что-то старомодное и стильное.
Бев лежала под ним и выгибалась; они были похожи на ненасытных подростков.
Утром она крепко спала, а Бен выводил пальцем замысловатые узоры на ее спине.
― Кто же ты? ― прошептал он.
И кто же я.

***
Репортеры нашли их в Атланте. Чтобы избавиться от них, им пришлось ехать на запад, на север, на юг и снова на восток.
Заголовки гласили: «Архитектор и знаток моды в бегах?», «Бен и Бев — НАСТОЯЩАЯ история», «А вы думали, что он гей - любовник Бена раскрывает все подробности в эксклюзивном интервью!», «Что же произошло с Томом Роганом?», «Беверли Роган беременна от Бена?!»
Они не до конца понимали, от чего пытались сбежать и скрыться.
Может, от снов.
Эту историю замяли через день или два. Появились другие новости: автор Билл Денбро и его жена Одра Филлипс были в Мэне, отдыхали в перерывах между фильмами Одры. По слухам, Одра лежит в больнице.
На четвертый день, Одра и Билл объявили о том, что они разводятся. Это было похоже на очередной голливудский скандал. Когда они узнали об этой новости из «Entertainment Tonight», они были в мотеле в Джорджии.
Лицо Балла Денбро застыло среди желтых и оранжевых огней и фальшивой улыбки Мэри Харт.
― Беверли?
― Да? ― она уставилась в экран телевизора, пытаясь вспомнить, откуда она знает Билла Денбро.
― Ты его знаешь?
Она моргнула и с удивлением обнаружила, что плачет.
― Я... не знаю.
Бен выключил телевизор и опустился на пол, к ее ногам.
― Мне кажется, ты его знаешь. Черт возьми, Бев, по-моему, и я его знаю. Билл Денбро снился мне прошлой ночью. Во сне он был ребенком, как и я. И ты. И другие.
― Что случилось во сне?
Бен зажмурился и уткнулся в ее бедро. Перед глазами был молодой Билл на велосипеде. Он прижимался к рулю, мчался как ветер, пытаясь убежать от дьявола.
― Мы все умерли.

***
― Я помню, как получила этот шрам, ― шептала Бев. Она была уверена, что Бен уже спит и не слышит ее разговора с самой собой. ― Я... я помню флакон духов, брошенный в воздух, помню, как он разбился. Помню, как наступила на него, когда убегала. Он... Он был ранен, я порезала его.
― Кого?
Бев замерла. Отчего-то ей стало стыдно. Голос Бена был спокойным, любящим, заинтересованным. В нем не было ни гнева, ни мести. Это на него не похоже.
Тогда чей это голос? Тома?
Или может... ее отца?
Она закрыла глаза и увидела смеющегося клоуна. Моргнув, она прогнала это видение. Мы убили тебя, ты мертв. Оно больше не появится.
Что?
― Я не знаю.
Она все еще шептала, а Бен держал ее за руку.

***
― Миссис Роган?
Полицейские задавали вопросы о Томе, Кэй искал ее. Они использовали эти заголовки, чтобы разыскать ее.
Ей устроили допрос в городе с трудно произносимым чешским названием. Они были удовлетворены, хотя и волновались, что Бев плачет слишком много. Кэй решил, что так горько плакать, узнав о смерти мужа, — это нормально. Даже если муж и был сволочью, любящей избивать ее.
Она поинтересовалась насчет Бена Хэнскома. Бев не могла объяснить, как они встретились.
― Мы просто... Мы нашли друг друга, Кэй.
Он был добрым и тихим, а в его глазах не было ни злости, ни ревности. Кэй отпустил Бев.
И все же в мире есть романтика, подаумала она, увидев, как они держатся за руки. Двое детей в мире взрослых.

***

Они ехали три недели, а может, и три месяца. Было трудно говорить о чем-либо. Но теперь она лучше спала, а порезы зажили, а он вспомнил Хемингфорд-хоум и хотел вернуться.
А Бев некуда было ехать. Она покончила с Чикаго, может, и с модой тоже. В закусочных она все так же рисовала на салфетках, но монстров или героев, а не одежду. Она сказала Бену, что хочет увидеть родной дом, но никто из них не сказал, что они жили в одном и том же месте, в одном городе. Они правда не помнили этого.
Они добрались до Небраски, их конечной остановки. Бен взял свою девушку в бар, где она заказала водку тоник. Рики был рад видеть Бена, но не сказал, почему.
Старик подошел к Бев и пожал руку.
― Вы заполучили большой приз, юная леди. Позаботьтесь о нем.
― Позабочусь. ― Ответила она и улыбнулась Бену.
Старик больно схватил ее за запястье. Улыбка сползла с ее лица, Бен поднялся.
― Черепаха. Помните о Черепахе. Это никогда не закончится, юная леди.
Бен сжал кулаки, Бев чувствовала, что вот-вот расплачется, и тут старик заковылял прочь. Позже Рики сказал Бену, что в ту ночь в баре не было никакого старика.

***
― Эдди Каспбрак. Ричи Тозиер. Заика Билл. Мужчина Стэн.
― Бен?
― Да. Беверли Марш. Майкл... Какая у Майкла фамилия?
― Бен, проснись.
― Хэнлон, точно, Хэнлон. Здесь был и я, Бен Хэнском, бочонок, Хэйстэк, жирдяй...
Он еще спал, но хихикал.
― Бен, проснись! ― Бев затрясла его. Когда его глаза наконец открылись, она сдержала крик.
У него не было глаз. На их мести блестели серебряные пенни.

***

― Мне снился сон, ― сказала она, толком не проснувшись.
― О чем? ― он взял ее за руку, и она прыгнула. Как в самом начале, когда они еще были в Мэне. Как теперь назывался этот город?
Она закрыла глаза и прикрыла ладонями уши.
― Бев? Бев, это я, Бен.
Он касался ее лица, плеч, колен. Она качалась взад-вперед, напевая Ричи Валенса и почти смеясь.
Он прижал ее к себе, и она остановилась, уткнулась лицом ему в шею и тихо заплакала.
― Мне снился сон, Бен. Ты.... Ты г-г-говорил что-то, н-н-называл имена...
Она икнула. Бен обхватил ладонями ее лицо и посмотрел в глаза.
― Какие имена, Бев?
Она сказала ему. Бен чувствовал, что температура в комнате падает, словно сюда зашел призрак.
Он слышал имена, которые она назвала, в своем сне. Что за мозговзрывающая хуйня тут происходит, черт возьми?

***
Днем они сидели в парке, где были дети и взрослые, и разговаривали.
― Что значат эти имена, Бен?
― Я не знаю. Но я здесь, и ты тоже.
― Да, ― ответила она, накручивая прядь волос на палец.
Он тяжело вздохнул перед тем, как заговорить.
― Думаю... Думаю, нам надо вернуться в Мэн, Беверли.
Она закрыла глаза и попыталась найти его руку вслепую. Он взял ее ладонь в свою и поцеловал кончики пальцев.
― Бев? Дорогая? Милая?
― Ладно, Бен. Веди.

***
Они никогда не произносили название этого города вслух, и никогда не говорили о нем после заката. Они изображали беззаботность и неспешность.
Солнечные очки помогали оставаться не узнанными. Они были словно Супермэн и Супергерл, - казалось, люди правда настолько глупы, что не признали их.
Бев казалось, они не здесь, не в этом мире, - они просто плывут по течению в то время, как остальные продолжают жить.
Черепаха должна знать, подумала она и тут же забыла.
Им снились и кошмары, и хорошие сны. Имена появлялись и исчезали, Билл-Бен-Ричи-Стэн-Майкл-Бев-и-два-Эдди.
И иногда Генри.
В одном сне, не в кошмаре, Бев видела уже не совсем подростка, рыжего и заикающегося. Ей казалось, его зовут Билл, и что он просто неподражаем.
Она не видела его лица.
В ту ночь Бену снились дыры Морлока, дым, идущий из ямы, сумасшедший Голос, который напевал, как поросенок Порки: "би-ди-би-ди-би-ди, в-в-вот и все, ребята!»
Они не говорили о снах.

***
Они были примерно в двух часах пути до Дерри, но остановились на ночь. Они решили, что это будет логично, - если они приедут в город прямо сейчас, библиотека будет закрыта.
Лучше оставить это до утра.
Они сняли комнату и сели на кроватях напротив друг друга, заказали ужин на двоих. Бен взял тушеную курицу, а Бев - рис с карри. Они оттягивали разговор, как могли.
Так много воспоминаний вернулось в виде снов. Кроме самых важных. Как они вернулись сюда впервые? Зачем? что произошло с Эдди? Они ждали встречи с Майклом и, возможно, с Биллом, если он еще здесь.
Им не следовало уезжать. Это была ловушка.
Дерри снова позвал их домой.
― Помнишь то время, когда в Пустоши были только я, ты и пачка комиксов «Маленькая сиротка Энни»?
― Помнишь, как я пыталась научить тебя и Ричи танцевать, а Эдди сказал, что люди, умеющие танцевать, после смерти попадают в ад?
― Помнишь, как мы подрались с бандой Генри?
― Помнишь...
Это продолжалось всю ночь.

***
Майкл Хэнлон, как обычно, в обеденное время работал у регистрационной стойки библиотеки Дерри. Он не видел, как вошел Бен Хэнском; он услышал восторженный голос посетителя библиотеки, в котором узнал архитектора, о котором писали в журналах.
― Майк? Майк Хэнлон?
― Да, я...
Когда Майк поднял глаза и встретился взглядом с Беном, на него нахлынули воспоминания. Оно. Они победили это. Заика Билл и Неудачники, они победили. Эдди и Стэна они потеряли, но остальные выжили, выросли. Что же они делают здесь?
― Бен? ― прошептал он.
Бен кивнул.
Позади него появилась Беверли с счастливым, но недоумевающим парнем.
Она плакала и улыбалась.
― Видишь? Угадай, кого я встретила в парке!
Парень заговорил.
― Я... Я Ричи. Помнишь меня, Майкл? Хэйстек! Рад видеть тебя! Помнишь меня?
Они заперли библиотеку и ушли искать Билла Денбро, который все еще был в Дерри. После развода его жизнь начала проходить мимо него, и он решил, что еще не готов уезжать.
Они все еще не готовы.


Название: Ветер в волосах
Переводчик:  captshat
Бета:  Arisu Aiko
Оригинал: The Wind in Her Hair, автор - Maidenjedi, разрешение на перевод - отправлено
Размер: драббл, 895 слов
Пейринг/Персонажи: Бен Хэнском/Беверли Марш, Том Роган/Беверли Марш
Категория: гет
Жанр: повседневность
Рейтинг: R
Фандом: Оно
Краткое содержание: Бев Марш получает независимость любыми способами.

Бев нравилось водить.
Она водила лучше, чем большинство одноклассников, и лучше, чем все ее друзья — которых, впрочем, было немного. Сидя за рулем, держа его в руках, она всегда чувствовала себя независимой. Ей казалось, можно сбежать от всего, просто нажав на педаль газа.
Она свыклась с мыслью, что могла бы уйти, если бы захотела. Каждый раз, садясь за руль, она смотрела в зеркало и прощалась со всем, что ее окружает, и надеялась, что однажды это станет правдой.
Просто садись в машину и езжай.

***
Из-за машины отец ударил её.
Он чуть не сломал ей руку, пытаясь отнять ключи. На самом деле она даже никуда не собиралась уезжать. Она только сказала, что хочет порулить, и этим вызвала гнев.
Она кричала на него, она отбивалась. Проведя по лицу ключами, он выплюнул пьяные ругательства и ударил её по щеке.
Когда она выбежала за дверь, луна смеялась. Бев нажала на газ так сильно, что колеса набрали обороты за секунду. Она слышала смех все громче. Она знала этот голос.
Он насмешливо уговаривал ее.
"Не уходи, Беверли. Я волнусь. Мы оба очень волнуемся... Очень."

***
Бев всегда хотелось, чтобы ее волосы развевались на ветру, пока она мчится вниз по шоссе на запредельной скорости. Она однажды видела такое в кино. Героиня в солнечных очках смеялась, запрокинув голову и подставив лицо солнцу. Бев казалось, что это и есть радость.
Это триумф.

***
Дерри, штат Мэн. Когда ее спросили, откуда она, она ответила так. Ей не хотелось, чтобы название города казалось иностранным или выдуманным. Сирс-тауэр, например, определенно звучало бы, как название сказочного городка.
Глядя на поля в Иллийонсе, она подумала о пустоши за небольшим городком. Она заметила, что поле наклонное — должно быть, неподалеку находится ручей. Она долго вглядывалась в это поле, и казалось, что она снова стала одиннадцатилетней девочкой, долговязой и с вечно растрепанными волосами. Интересно, если бы она побежала вниз, ей бы удалось найти их, читающих комиксы и планирующих поход в кино?
Где-то там, внизу, она смеялась. Смех звучал как её отец, как Генри (кто такой этот Генри?). Он звучал как страх.
Она вернулась в машину и захлопнула дверь; онемевшие пальцы плотно сжали руль.
Дерри, штат Мэн. Обратно в Чикаго она ехала так быстро, как только могла, и чем ближе она была, тем больше ей казалось, что Дерри был только в её воображении.

***
Бев почти всё помнила. Вечер незадолго после их встречи с Томом Роганом.
Они решили вместе выпить. Бев не увлекалась вином, а вот Том налегал на виски, и, естественно, они переспали, начав ещё в её машине. Какие-то вещи в жизни были ей не подвластны, но ей хотелось верить, что это был не тот случай.
Том притянул её к себе на колени, желая поскорее достать свой член, пока юбка Бев всё скрывала — они были не в пустыне, а ему нравилось смотреть, но не быть объектом наблюдения. И Бев позволила ему, помогла, потому что хотела этого. Том не был похож на тех, кто был до него.
В ту ночь Бев забыла о проблемах. Там, в своей машине, на своей територии, она за всё отвечала. Было темно — половина уличных фонарей не горела — и ей казалось, что они в пещере. В канализации. Влажно, горячо; ей вспомнились птицы.
И рыжий парень, который заикался почти время, и только однажды правильно произнёс её имя. Когда он был внутри неё.
Его имя почти соскочило с её губ — "Билл". Она сдерживалась, чтобы не прошептать его, но Том никогда не был умён. Не в то время.
Она опустила окна, пока ехала домой, и все произошедшее исчезало с каждым порывом ветра, развевающим волосы.

***
Не раз ей снилось, что она сбивает Тома на этой же машине.
Она никогда не запоминала сны.

***
Они все вернулись в Дерри, и Дерри приветствовал их с распростертыми объятиями и ножом за спиной. Но они не позволили ему убить их всех, они выиграли.
Машина, в которую она села в этот раз, не была колымагой, а сама Бев не собиралась никуда убегать. Ей не надо было в спешке выжимать педаль газа обеими ногами, и никто не смеялся - ни луна, ни канализация.
Бен протянул руку и положил на её колено.
- Куда мы пойдем?
Она пожала плечами и усмехнулась:
- Куда пожелаем.
Когда они с Беном занимались любовью на заднем сидении машины, она была сверху. В голове не было ничего, кроме ветра, развевающего волосы.

***
Независимость. Четыре колеса, двигатель и, если понадобится, заднее сиденье.
Она ждет не дождётся, чтобы снова взять ключи.

Название: Поцелуй и контроль
Переводчик:  captshat
Бета:  Arisu Aiko
Оригинал: Kiss and Control, автор - carriesagun, разрешение на перевод - отправлено
Размер: мини (1269 слов)
Пейринг/Персонажи: Гари «Джоунси» Джонс/Генри Девлин, упоминается Карла Джонс
Категория: слэш
Жанр: романс, ангст
Рейтинг: R
Фандом: Ловец снов
Краткое содержание: После того, как Джоунси попал в аварию, Генри вспоминает об их прошлом. Название взято из одноименной песни AFI.
Примечание: Мне кажется, Джоунси и Генри неплохо смотрятся вместе, к тому же, они очень милые. Почему бы им не стать моим новым ОТП?

Посмотри на звёзды,
Обращающие тебя в ничто.
Красней и улыбайся,
Пока они гонят тебя.

Раскрой губы ещё немного,
И я поглощу твой страх.
Я покажу тебе, как
Впечатляюще выглядят следы от укусов.
Мне нужно быть здесь,
Мне нужно видеть...

Kiss and Control, AFI

Генри больно осознавать, насколько Джоунси слаб. Карла улыбается и касается его руки, – она всегда так делает, пытается таким образом снять напряжение. Интересно, знает ли она о них. Ему кажется, что нет, – так лучше, хотя он и чувствует себя виноватым. Её глаза красные. Интересно, его тоже? Бог знает, сколько он плачет, находясь здесь.
***
В самолете стюардесса спросила его: «У вас кто-то умер?». Он плакал слишком много. Он сказал, что друг покинул его. Она кротко улыбнулась и поспешила уйти.
***
Он смотрит на Карлу, берет кофе, который она принесла ему. Кажется, ей легче оттого, что они разделяют эту боль вместе.
― Спасибо, ― шепчет он и переводит взгляд на Джоунси, который неподвижно лежит на больничной койке. Как ему сейчас хочется зайти в эту комнату, убрать с его глаз смешно торчащую прядку, нежно поцеловать в лоб, взять его за руку, еле слышно бормотать что-то утешительное, рассказывать истории из прошлого, – про Даддитса, про Дыру в Стене, – или вспоминать фирменные фразочки Бивера.
Вместо этого он просто смотрит в окно. Внутренний голос постоянно говорит ему, что одним желанием ничего не добьешься. Иногда Генри ненавидит его.
В мыслях он снова возвращается тот солнечный июньский день, больше не слушая этот голос. Это мог быть любой день июня, в любом году; ему и Джоунси не больше пятнадцати, они сидят на заднем дворе, в старом, поеденном молью шезлонге, распивают на двоих украденную бутылку пива и, как и все подростки, чувствуют себя бунтарями. Генри улыбается этим мыслям, он не вполне уверен, играет ли на его лице улыбка, или же это плод его воображения. Впрочем, какая разница.
Он понимает, что его жизнь можно разделить на две части: до Даттитса и после. Усмехнувшись, он делает глоток горячей горькой жидкости и качает головой – сейчас это не имеет смысла.
***
― Как думаешь, мисс Прентисс выйдет замуж за мистера Роджерса? ― Генри спрашивает об этом еще в июне, откинувшись назад и глядя на небо. Джоунси допивает пиво и бросает пустую бутылку через забор. Генри восхищается его навыками питчера, хоть и не говорит об этом – не хочет, чтобы Джоунси зазнавался еще больше, чем сейчас.
― Да, ― отвечает Джоунси. Генри опирается на локоть и смотрит на него.
― И я так думаю, ― признается он, и они оба хрипло смеются, а потом замолкают и просто смотрят друг на друга.
***
Позже Генри понял этот взгляд. Таким же взглядом красотки в барах намекают парням, что не прочь пойти с ними домой; таким взглядом муж показывает жене, что даже на восьмом месяце беременности хочет ее. И, вспоминая тот июньский день, он задается вопросом, как произошедшее дальше могло удивить его.
***
Следующее, что Генри ясно помнит, – Джоунси, прижимающего его к шезлонгу, руки, лежащие на его ключицах, свои руки, перебирающие грязные каштановые волосы Джоунси, и поцелуй, далеко не платонический. У Генри стоит, но он надеется, что этого не видно. Как же хорошо, влажно, жарко, он чувствует легкую небритость Джоунси. Это неправильно, но, о Боже, как же здорово.
Они отстраняются друг от друга; им обоим сейчас должно быть очень неловко. Это должен быть один из тех моментов, когда тебе хочется провалиться сквозь землю. Они смотрят друг на друга; Джоунси очень мило краснеет, и Генри, не осознавая, что делает, наклоняется для еще одного поцелуя.
***
В то время он не знал, что пьяный, небрежный, отчаянный поцелуй приведет их к дальнейшим ласкам, а итогом станет провалившееся двойное свидание на выпускном: девушки ушли домой с другими парнями, а Джоунси и Генри все равно потеряли девственность. Но это воспоминание Генри приберег на потом: ближайшие недели, ближайшие месяцы ему понадобится все хорошее, что есть в его памяти.
***
Он снова улыбается, сидя в больнице. Карла вышла позвонить своей маме, – пусть дети знают, что с папой все будет хорошо. Он может представить, как она плачется свой маме, Джейн, говорит, как плохо он выглядит.
― О боже, мама, а что, если... Если...
***
Пит и Бивер даже не догадывались. Они находили забавным то, что Джоунси и Генри поехали к Дыре в стене на день раньше, чтобы что-то проверить, что они всегда были вместе и что делили одну комнату на двоих. Они говорили, это потому, что Пит храпит, а у Бивера ноги воняют, но на самом деле, они сдвигали одноместные кровати и трахались, или, если слишком уставали от охоты, просто лежали, обнявшись. Они строили дурацкие планы, как и все пары.
― О, давай я брошу Карлу, ты бросишь Линетт, и мы вместе уедем в Канаду? ― однажды предложил Джоунси.
***
Генри хотел, чтобы так и вышло – может, тогда Джоунси не сбила бы машина. Тогда он не лежал бы на больничной койке, такой хрупкий, что было больно смотреть.
***
Больше всего ему понравился тот случай, когда Пит решил удивить их, появившись раньше в ежегодную охотничью неделю. Он открыл дверь в Дыру на Стене и увидел Джоунси, который только что вышел из душа и рылся в кухонных шкафчиках, не потрудившись одеться.
― Ищу шоколадный сироп, ― честно объяснил он и сострил, смущенно улыбнувшись. ― Закончился гель для душа. Пит рассмеялся, открыл свою сумку и кинул Джоунси бутылку дорогого на вид геля. Джоунси усмехнулся и поблагодарил его.
Пит не знал, что, пройди он к ванной, он увидел бы Генри, такого же мокрого, натягивающего на себя одежду и выпрыгивающего в окно, чтобы обежать сторожку и зайти с главного входа, бормоча о том, что пора бы уже проверить, не прогнила ли древесина.
Чертов обломщик Пит Мур.
***
В больнице Генри снова улыбается. Он чувствует, что Карла смотрит на него.
― Что смешного? ― спрашивает она, и он смотрит на нее с легкой грустью.
― Старые воспоминания, ― отвечает он, допивает свой кофе, идет в стерильную комнату и садится рядом с Джоунси.
― Ну что, в Канаду?

@темы: переводы, фб, кинг

---

пока потащу кое-что из старого, а то совсем забуду. Начнем с прошлогоднего Кинга

Название: 1408
Автор:  captshat
Форма: клип
Пейринг/Персонажи: Джеральд Олин, Кэти Энслин, Майк Энслин
Категория: джен
Жанр: ангст
Рейтинг: PG-13
Исходники: фильм "1408", Audiomachine ft. Marc Streitenfeld - Judge and Jury(Prometheus Mix)
Предупреждения: смерть персонажей

Название: The fondest wish
Автор:  captshat
Форма: коллаж
Пейринг/Персонажи: Сюзан
Категория: джен
Рейтинг: G
Размер: 636*900
Примечание: По роману "Темная Башня".

Название: I do not aim with my hand
Автор:  captshat
Форма: коллаж
Пейринг/Персонажи: Роланд, Сюзан
Категория: джен
Рейтинг: G
Размер: 636*900
Примечание: По роману "Темная Башня".
Катехизис стрелка гласит:
"Я целюсь не рукой: тот, кто целится рукой, забыл лицо своего отца. Я целюсь глазом.
Я стреляю не рукой: тот, кто стреляет рукой, забыл лицо своего отца. Я стреляю разумом.
Я убиваю не оружием: тот, кто убивает оружием, забыл лицо своего отца. Я убиваю сердцем."

@темы: коллажи, фб, ВНЕЗАПНО клип